Но я СТАРАЮСЬ быть хорошей матерью – пусть кто-то назовет это младенцелизательницей – и для маленького братика, и для Толстого Луи.
В конце концов я обнаружила Толстого Луи под моей кроватью, вернее, под кроватью была только его передняя часть, потому что он такой толстый, что не помещается там целиком, так что его кошачий зад вроде как торчал наружу. Если честно, я его не виню за то, что он прячется. Мамины подруги на кого угодно могут нагнать страху.
Мистер Дж., кажется, со мной согласен. Он тоже спрятался – как выяснилось, в их с мамой спальне, и пытался вместе с Рокки смотреть по телевизору бейсбольный матч. Когда я вошла поздороваться с Рокки и чмокнуть его, мистер Дж. даже вздрогнул.
– Они еще не ушли? – спросил он.
Его глаза за стеклами очков казались немного безумными.
– Вообще-то они еще даже играть не начали, – сказала я.
– Проклятье.
Мистер Дж, посмотрел на сына, который в кои-то веки не плакал. Обычно он не плачет, когда включен телевизор.
– То есть, я хотел сказать, очень жаль.
Мне стало немножко жалко мистера Дж.
Я хочу сказать, быть мужем моем мамы не так уж легко. Если даже не брать в расчет то, что она художница, остается другая проблема: мама, кажется, физически не способна оплатить вовремя ни один счет или как минимум НАЙТИ его, когда в конце концов вспомнит, что его пора оплатить. Мистер Дж. попытался провести всю оплату за мамины работы через компьютер, но это мало помогает, потому что все присланные маме чеки, в конце концов оказываются в каком-нибудь ужасно неподходящем месте, например, на дне коробки от маминого противогаза.
Честное слово, при моей неспособности делить дроби и маминой неспособности хотя бы в чем-нибудь вести себя как ответственный взрослый человек, за исключением кормления грудью и посещения политических маршей протеста – можно только удивляться, что мистер Дж. до сих пор с нами не развелся.
– Может, что-нибудь принести? – спросила я у мистера Дж. – Может, ребрышко или креветку в чесночном соусе?
– Не надо. – На лице мистера Дж. появилось страдальческое выражение, которое было мне знакомо даже слишком хорошо, – Но все равно спасибо. Мы продержимся.
Я оставила мужчин одних и пошла в кухню, чтобы взять немного еды, а потом удрать к себе в спальню и заняться домашней работой. К счастью, мамины подруги не обратили на меня ни малейшего внимания, потому что были слишком увлечены разговором о том, что музыканты-мужчины типа Эминема виноваты в том, что юноши превращаются в женоненавистников.
