Судя по всему, не приходило. Но, наверное, для нее и ее сторонников это не имело значения, поскольку после того, как Лана закончила выступление, они принялись визжать во все горло и топать ногами, выражая свое одобрение. А Рамон Риверас встал с места и стал махать над головой форменным пиджаком, чтобы разогреть толпу еще сильнее. Директриса Гупта посматривала на это дело несколько неодобрительно. Она подошла к микрофону и сказала:
– Э-э… м-м… спасибо, Лана. Миа, твое ответное выступление.
Я думала, меня вырвет. Честное слово, думала, хотя не знаю, чем бы меня могло вырвать, поскольку на завтрак я не смогла проглотить ни кусочка и только съела штук пять горошков «старберстс», которые мне дала Лилли, половинку сладкого батончика, которую стрельнула у Бориса, три горошка «тик-так», которые подкинул Ларс, и выпила банку «кока-колы». Но пока я шла к трибуне (коленки у меня дрожали так, что оставалось только удивляться, как я вообще могу идти) произошло нечто странное. Не знаю точно, что. И почему. Может, на меня подействовали свистки, которые раздавались то тут, то там. А может, то, что Триша Хейс фыркнула, выразительно посмотрев на мои десантные ботинки. Или то, что Рамон Риверас сложил ладони рупором и выкрикнул пару раз в далеко не лестной манере: «ПД! ПД!» Как бы там ни было, но когда я посмотрела на раскинувшееся передо мной людское море и увидела, как в нем покачивается сияющее лицо Перин, которая хлопала мне изо всех сил, то я вдруг словно почувствовала, что в меня вселяется дух моей далекой прародительницы, Розагунды – первой принцессы Дженовии.
Одно из двух: или это действительно произошло, или моя покровительница, святая Амелия, слегка поколдовала на небесах и одолжила мне немного своего боевого задора. В любом случае, даже хотя меня по-прежнему подташнивало и все такое, когда я подошла к трибуне и вспомнила бабушкины наставления насчет того, что нельзя опираться на трибуну локтями, я сделала нечто совершенно невиданное в истории выборов президента студенческого совета в средней школе имени Альберта Эйнштейна. Я сняла микрофон с подставки и, держа его в руке, вышла вперед и остановилась ПЕРЕД трибуной.
Да-да, перед! Так, что мне не за что было спрятаться.
Некуда было скрыться.
Ничто не разделяло меня и моих слушателей.
И тогда, когда зал впал в оцепенение, пораженный моим неожиданным ходом, я сказала (понятия не имею, откуда вдруг взялась эта волна слов, которая из меня хлынула):
