— Но мы и в самом деле не женаты.
— Да. И сапожник это понял. Мне сказала Эльна.
— А что считает сама Эльна?
— Ничего. Эльна ничего не считает… Ты, Ниссе, повидал много девушек, но не разбираешься в женщинах типа Эльны.
— Да, — сказал Петтерсон, — возможно. Не разбираюсь. Хотя и у меня была мать. У меня, как и у всех других.
Лодка достигла середины озера, и Петтерсон сложил весла.
Ночь скоро кончалась. Через какое-то время взойдет солнце и проснется ветер. Снова торжественно и тревожно зашелестят верхушки сосен. Потом зажужжат мухи, запищат комары, побегут по своим делам муравьи, выползут на открытые места ужи, чтобы лечь и погреться на солнце.
Петтерсон хотел бы, чтобы эта ночь не кончалась.
Каждому гражданину Швеции выделяется только одна летняя ночь. Одна, а не две и не три.
— Грести? — спросил он.
— Да, — сказала Анита. — Мы поплывем дальше.
— Куда?
— Я знаю, куда.
Петтерсон стал грести в сторону, куда указала Анита. К месту на болотистом берегу неподалеку от шоссе.
— Почему ты никогда не говорила мне, что ты из деревни? — спросил Петтерсон. — Правда, я сам мог бы догадаться.
— Я же сказала.
— Только, когда мы приехали сюда. Если бы разговор не зашел об этой… косовине, ты бы не сказала. Хотя… Этим сейчас не хвастают. Во всяком случае, на моей родной улице Томтебугатан.
— Ты опять? Лучше вспомни, что я тебе напоминаю. Напоминаю я тебе корзину с яблоками?
— Напоминаешь. Хотя, глядя на тебя, мне больше вспоминается дверь на чердак. Я медленно открываю ее, а за ней сплошная темнота. Но я знаю, что на чердаке стоит корзина с зимними яблоками. Я иду в темноте, но знаю, что где-то в ней есть яблоки.
Петтерсон почти опрокинулся назад, когда лодка неожиданно натолкнулась на берег. Он выпрыгнул на сушу и подтянул лодку. Потом он сел на берег, глядя, как Анита, держа туфли в руках, спокойно шагнула из лодки в воду.
— Тепло, — сказала она, — вода почти горячая. Она подошла и села рядом с Петтерсоном.
— Мы — последние, — сказала Анита. — Идем, а то скоро утро.
Она взяла Пирсона за руку и повела его вдоль озера к болоту.
На посеревшем небе Петтерсон увидел черные очертания полуразрушившегося торфяного завода.
И там же он заметил низенький сарай для просушки торфа.
Анита медленно вела его к сараю. Они шли по мягкой болотистой почве среди вересковых зарослей, земля пружинила на каждом шагу.
Время остановилось.
Они шли медленно друг за другом по траншее, оставшейся от торфоразработок. Траншея становилась все глубже. Уже много лет, как никто не брал отсюда торф, но на сухом дне так и не выросла трава.
