Мы Любим Ингве Фрея | страница 45

Эльна дала нести свою бутылку портвейна Аните, а сама взяла сахарницу.

Сапожник указывал направление, и все чередом на нетвердых ногах пошли к памятнику старины.

Скоро памятник оказался у них под ногами. Странная процессия просто вошла на него. Стол накрыли на остатках кирпичной кладки, по-видимому, от печи. Но «накрыли стол» — громко сказано: на кирпичи поставили рюмки и сахарницу, и все расположились вокруг, кто как сумел.

Сапожник налил рюмки.

— Теперь нам, мужчинам, нужно закурить, если мы не хотим, чтобы нас закусали комары, — сказал он. — У меня припасена пачка курева.

В тишине закурили и выпили первую рюмку. Потом поднялся Петтерсон.

— Вольные женщины и вольные мужчины, — оказал он, — мы собрались здесь этим вечером, чтобы поклониться праху Ингве Фрея и его супруги. Мы должны воздать должное людям, возделывавшим эту тощую землю чугь не сто лет. Что творилось здесь в том столетии, как они жили, мы давно забыли, но знаем точно, что почти сто лет Ингве любил и ненавидел эту землю, а его Юсефа родила ему двадцать детей. Мы — тоже дети Ингве. Он — наш предок, а Юсефа — наша мать… Так выпьем за тебя, Ингве Фрей, старый злющий солдат!.. И пусть сердца наши затерзает злая тоска, если мы забудем, кто ты есть!.. И, черт побери, мы тебя не забудем!

Петтерсон сел. Поднялся Эман и сказал:

— Мы все, стоящие здесь, обещаемся своей честью и совестью высоко нести твое знамя, Ингве! Ты считал время от времени, что все еще идет война, и палил в нас из ружья. И ты был в своем праве. А сейчас можжевельник вырос из твоей печки, и мы, истинно говорю тебе, не собираемся рубить его.

— Покойся в мире! — прокричал Эриксон. — Пусть будет навечно проклят тот, кто посмеет оскорбить твои мощи!.. Верь моему слову!

— Как здесь красиво, — сказала Эльна. — Немного теперь таких красивых летних вечеров. Можно ходить в одной кофточке… Вы не замерзли, фру?

— Нет, — сказала Авита. — Я не замерзла. Посидели молча.

Время от времени мужчины выпивали по рюмке и вслушивались в звуки летнего вечера.

То ли от присутствия, то ли от отсутствия чего-то Петтерсона кидало в дрожь.

— Вот, — неожиданно сказал сапожник. — Мы почтили могилу речами и молчанием… Подайте мне мою цитру!.. Давайте теперь встанем, если это нам удастся, и споем «Прекрасна эта земля», а потом разойдемся по домам… Мы с Петтерсоном поставим завтра сети… Завтра снова будет день.

И маленькая группа людей встала, вытянувшись у памятника старины, и пропела, следуя за сапожником, все стихи псалма «Прекрасна эта земля».