Обменявшись замечаниями насчет измененной наружности корабля, все отошли от него в сторону, кроме Гордона, который вынул записную книжку и начал делать в ней пометки, вероятно, запасая материал для будущей первой корреспонденции с планеты Марс. Вдруг отчаянное восклицание, вырвавшееся у него, заставило его трех товарищей опрометью броситься к нему.
— Что случилось? — спросили все в один голос.
— Смотрите… смотрите… шар уходит в землю! — проговорил Гордон, задыхаясь от испуга.
Действительно, шар уже погрузился в песок почти на десятую долю своей окружности. Общее восклицание ужаса, вызванное этим открытием, долетело и до трех старших; они тоже прибежали, поднимая на пути целые облака пыли.
— Бегите, бегите, не то мы все погибнем! — кричали им остальные.
— Скорее в шар! — распорядился Мак Грегор, подбегая запыхавшись.
— Какое в шар! — возразил Блэк. — Напротив, туда-то и нельзя; разве вы не видите — его через пять минут всего всосет в песок.
— Так вот что вас напугало! — удивился Бернет. — Напрасно же вы переполошились. Конечно, лучше нам забраться в шар, прежде чем песок дойдет до двери, пока она открыта: он забьется в корабль и запылит нам все, но уверяю вас — опасности нет ни малейшей.
— А ты уверен, что будешь в силах поднять шар из песка? — спросил Мак Грегор словно заискивающим голосом: ему было совестно, что он как будто сомневается в познаниях своего ученого приятеля.
— Уверен ли я! — воскликнул Бернет с необычайною для него живостью. — Да если бы он провалился хоть в самый центр Марса, я вытащил бы его оттуда без всякого труда.
Ввиду такого положительного заверения все сейчас же успокоились. Бернет пользовался между своими спутниками безусловным авторитетом: все без исключения слушались его и верили ему на слово, как дети. Некоторое время все еще постояли у лестницы, посматривая то кругом себя, то вверх. Ни одно облачко не показывалось на небе; оно представляло везде одинаковую плоскость медно-красного цвета, на которой диск солнца, на две трети меньше, чем каким представляется он с Земли, светился, если можно так выразиться, каким-то чахлым блеском. Господствовавшие везде безмолвие и запустение были поистине томительны; в сравнении с этою пустынею самые безлюдные и бесплодные местности на Земле показались бы оживленными и цветущими. Трудно было бы даже подыскать на земном языке выражения для того, чтобы описать ужасную картину, какую представляет материк Секки на мертвом или умирающем Марсе.
