Спуск был быстрым. Несколько минут Дима лежал неподвижно, соображая, что же произошло. Кто-то заманил его сюда — это ясно. Но зачем? Зачем? Он услышал, как хрустит снежок под ногами. Кто-то шел к нему. Остановился. Дима поднял голову. В двух шагах от него стоял Роман Вернон.
— Надо полагать, что ты для себя выбрал это озеро? — спросил водяной колдун, присаживаясь на камень, который прежде лежал на дне. Диме показалось, что одна нога его плохо слушается.
— Ну вроде того… — Дима отер ладонью лицо. — А ты небось за Гукина.
— Знаешь, еще не выбрал… за что я…
Роман вытащил из внутреннего кармана скляночку, полную синей воды.
— Нравится?
— Что это?
— Вода.
Дима скривился:
— Думаешь меня одолеть?
— Попробую.
Роман открыл пробку. И тут же им на головы обрушились тонны воды. Лишь охранное заклинание их спасло от гибели. Однако Гусляр на несколько минут все же отрубился.
Когда он опять пришел в себя, перед ним колебалась синяя хмарь. Было холодно. Они что, на дне озера? Роман по-прежнему сидел на камне.
— Я утонул? — спросил Дима и огляделся. Ничего примечательного. Вода вокруг.
— Не совсем. Ты живой. Мое заклинание тебя охраняет.
— Что тебе надо? Озеро?
— Озеро и так мое… — расхохотался Роман. — Видишь, я его в любой склянке унести могу и в другом месте выплеснуть.
— А что? Что тогда?
— Чтобы ты выбирал.
— Что я должен выбрать, твою мать?.. Сафатина или Гукина? Кто больше заплатит, того и выберу.
— А душа? — спросил Роман.
— Что — душа? У колдуна нет души. У него талант вместо души… Недаром никого из нас не крестят.
— Значит, у тебя нет души?
Дима хотел ответить «нет», но заколебался. Что-то не позволяло ему это «нет» произнести.
— А зачем тогда тебе озеро? — продолжал допытываться Роман. — К чему тебе озеро, если у тебя нет души?
— Вот пристал! Да чтобы на берегу хоромы поставить и на озеро это глядеть по утрам.
— Это опасно.
— Что опасно? — Диме стало казаться, что водяной колдун над ним издевается. И — главное — заклинанием не ответишь, порчу не нашлешь: ведь этот гад его так на дне и оставит. Навсегда.
— Опасно на воду долго глядеть. А в воде быть долго — еще опаснее. Особенно, в такой, как эта.
— Почему? — не понял Дима. — Радиация?
Роман расхохотался.
— Это так — попугать тебя малость, тот баллон. Опасно потому, что в воде душа рождается. Вот ты сидишь сейчас на дне, прежде бездушный, а душа в тебе растет…
— Чушь.
— Отчего же? Еще Гераклит об этом знал. Жизнь, она всегда была в воде. А ты, Дима, это забыл…
