Все в нашем предместье сразу же полюбили Баба. В нем видели честного, чистого и искреннего человека, потому и помогли ему обосноваться и открыть лавку. Общими усилиями собрали ему денег в долг, под залог, и Баба открыл собственное дело.
А через некоторое время — не помню уж, кому пришла в голову эта мысль, — решили женить Баба на дочери прачки Шарафат. Кое-кто, правда, знал о связи дочки Шарафат с тем беспутным парнем, которого у нас называли «молодчиком». Шарафат не очень пеклась о доброй репутации дочери и везде, куда ходила стирать, охотно рассказывала про свои семейные горести. Люди понимали, что «молодчик» никогда не женится на ее дочери: слишком много дружков и приятелей кружилось вокруг него и его денег. Вскоре он проиграл в карты все, что осталось после отца, и с горя пошел в солдаты. А тут как раз закрылась ткацкая фабрика, и девушка осталась без работы. Вот тогда собрались соседи и сговорили дочку Шарафат за нашего Баба: чтобы и девушку избавить от придурковатой матери, и у Баба порядок был в доме.
Свадебное торжество устроили у Хадж Ахмада. Он был названым отцом Баба и угостил всех хорошим ужином. Там же, в доме Хадж Ахмада, устроили брачное ложе и для молодых. Невесту проводили в спальню с пением и танцами, под милую, трогательную песенку:
Журчанье воды слышится,
Запах плова разносится,
Краса-невеста приближается…
На другой день одарили молодых кто чем мог.
А дальше жизнь пошла своим чередом. Правда, между жителями шли разговоры, что невеста, мол, не очень-то любит жениха. Но первое время ни раздоров, ни размолвок между ними не было. До тех пор, пока не вернулся со службы «молодчик» и жена Баба не начала гулять напропалую. «Курочка Баба завела петушка», — стали поговаривать люди. Но не все верили этим слухам, потому что жена Баба была женщина разумная, самостоятельная, не в пример своей матери, и за короткое время навела порядок в доме Баба.
Она была послушной женой, сумела найти путь к сердцу мужа. Баба привязался к ней и доверял ей во всем. Наверное, и до его ушей доходили пересуды, но он и слушать ничего не хотел. Люди всегда о ком-нибудь судачат, а думать плохо о своей жене, спокойной и ласковой хозяйке, Баба не мог. Так он и оставался в неведении, и никто не отваживался открыть ему глаза, а может, и не хотели люди. Знали, что он был человеком вспыльчивым, что сильно привязался к жене, и не хотели, чтобы пролилась кровь. Тот, кто знал правду, сидел себе да помалкивал, а те, кто не знал, по-прежнему одобряли мягкий нрав жены Баба.
