Полчаса Пулейкин лежал на диване, размышляя: что бы это значило и не может ли такого быть, что Вербицкая в него влюбилась, и теперь ей срочно понадобилась от него какая-нибудь вещь? Чтобы было что прижимать к груди долгими осенними ночами?
* * *
Телефонный звонок вывел его из полудремотного состояния задумчивости.
- Ну и где ты? - уныло поинтересовался Митька. - Я тебя уже полчаса жду!
- Зачем ждешь? - спросонья Юрка соображал плохо.
- Сам написал мне эсэмэску, чтобы я к школе подошел. А ты чего, не выходил еще?
- Я выходил?
Юрка на всякий случай огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что в комнате не спрятался еще какой-нибудь Пулейкин, который сможет ответить ему на этот вопрос.
- Ты чего, спишь? - окончательно разозлился Митька. - Тут, между прочим, дождь идет!
И Юрка все понял.
- Погоди, - прошептал он в трубку и начал просматривать отправленные сообщения.
Точно. Было! «Срочно приходи к школе!» Ах ты, Васька, хитрый кот. Пока он возился со стаканами, она и эсэмэску Митьке успела отправить, и стащить что-то, и убраться восвояси.
- А дома у тебя сейчас кто? - спросил Юрка, чувствуя, как неприятно дрожат от волнения руки.
- Тебе-то чего? Ты придешь?
Митька жил с родителями и бабкой. Хозяйственная такая, деловая старушенция, пироги хорошо пекла. Баба Маша знала всех учившихся в их классе. Конечно, Ваську она в дом пустит и позволит ей покопаться в Митькиных вещах.
- Быстро беги домой! Не дай Вербицкой уйти!
- Откуда уйти? - ступил Ельцов.
- Это она тебе эсэмэску отправила. Она была у меня, что-то взяла. Теперь к тебе пошла!
- Зачем?
- Любовные записки под коврик класть!
- Дура, что ли?!
Юрка взвыл и кинулся искать джинсы. Рубашка домашняя, ботинки, куртка… Мокрая еще. Ничего, сейчас она еще больше намокнет.
Емцов обитал в трех домах от него, около шоссе, в многоподъездной пятиэтажке.
- Здравствуй, Юрочка, - еще в домофон заворковала баба Маша. - А Митеньки нет!
- Вербицкая к вам приходила?
- Да. Только что ушла. Ты ее на лестнице успеешь встретить.
Кодовый замок запищал. Юрка толкнул дверь. Как водится, она скрипнула.
В подъезде было тихо. Наверху то ли сквозняк гудел, то ли робкие шаги отдавались, то ли кто-то по телефону бормотал.
- Вербицкая! - крикнул Пулейкин в гулкую пропасть пролетов. - Не прячься! Выходи, поговорим.
Эхо метнулось сквозь перила и утонуло в сырой от влажности побелке.
Тишина.
Васька шустрая, могла и сбежать. Она сегодня вообще проявляет чудеса сообразительности и проворности.
