А чтобы продать, доверенность от Антона нужна. Написать нужно, чтобы прислал. С остальными вещами, наверное, проще будет. Хотя неизвестно, сколько их там. Если не очень много, то лучше на толкучку отнести (конечно, не самой, а попросить кого-нибудь), на толкучке цены выше, чем в комиссионном, да и проценты государству отдавать не надо. А если вещей много, то удобнее через комиссионный. Но ведь там могут поинтересоваться, откуда так много мужских вещей, да еще хороших, едва ли у Антона Бельяминовича плохие будут. Могут и в милицию сообщить — проверьте, мол, пожалуйста, не ворованное ли. Значит, толкучка все-таки лучше. Но кого попросить, чтобы продал?
— Ты не спишь? — спросила Анна Ивановна, с треском приоткрывая дверь (она давно уже перекосилась, надо бы сказать в домоуправлении, чтобы поправили, но теперь уж ладно, ее это не касается). — Я вот что у тебя спросить хотела. Ты разрешишь мне Белочку к Ирке отнести? Только на один день. Больше Ольга, может, и не позволит. Она ведь такая строгая. А я бы Белочку сейчас вымыла, чтобы ее чистенькой к ребенку нести.
— Вымой, — сказала Вера Васильевна, — только смотри, чтобы ей мыло в глаза не попало. Там «Детское» есть.
— Прямо в ванне можно?
— Можно. А потом вытри ее насухо. Найди какое-нибудь полотенце в грязном белье. А то простудится.
— А может, чистое дашь? — спросила Анна Ивановна. — К ребенку все-таки нести. А я потом это полотенце выстираю. Или новое тебе из дома принесу, если хочешь.
— Ладно, возьми, — сказала Вера Васильевна. Какое ей теперь дело до полотенца? Виктору Степановичу, когда с работы приходит, все равно чем руки вытирать. Гораздо важнее решить, как с Белочкой быть — брать ее с собой или нет? Но это потом, не сейчас. — А тебе из мужских вещей ничего не надо? — спросила она вдруг, успев за какую-то долю секунды до того, как спросила, подумать, что зря она сейчас это скажет, но все-таки не удержалась, на тебе — вывезла.
— Японские? Из кримплена?
— Я не знаю. Наверное, и японские есть.
— А размер какой?
— Пятидесятый, наверное. Или пятьдесят второй. — Откуда она знает, если Антона Бельяминовича ни разу в глаза не видела и фотографии, где он на какой-то белый дом смотрит, не получила. Но представить себе его тщедушным или, наоборот, толстым она не могла — может, под впечатлением все того же сна, хотя там ей скорее принца какого-то, чем живого человека, показывали.
— Что ты! Шульга маленький, ему сорок восьмой, второй рост — не больше. Но я могу у соседки спросить, если хочешь. А из детского ничего нет? Я бы для Ирки обязательно взяла.
