«Да что это я? — спохватилась она, остановившись около «Горняка» передохнуть, потому что главная магаданская улица довольно круто идет вверх. — При чем здесь Лемешев? Она сама Лемешева, лет сорок или пятьдесят у нее эта фамилия, как замуж вышла. И лук она не просит, сама хочет послать».
«Ты ее не оправдывай, — заговорил в ней первый голос. — Что она тебе про Антона написала? Совсем чокнулась старуха».
«Написала как есть, — не уступал второй голос. — Значит, нету, раз написала».
«Ну и неправда! Есть! — торжествовал первый голос. — Девушка на почте что сказала? Пишет. А они на почте все знают, потому что связь».
К обеду печень у Веры Васильевны так разболелась, что пришлось вызвать «скорую помощь». На этой машине ее и отвезли в больницу.
В Магадане «Скорая помощь» очень хорошо работает. Автор имел возможность сам убедиться. Вы, конечно, не поверите, но восемь раз в разное время суток — чаще около двенадцати ночи — я вызывал эту помощь, и всякий раз она прибывала не позднее чем через десять минут. Живу я, правда, ближе, чем Вера Васильевна, но зато пятый этаж, еще подняться нужно. И было это не в 1973 году, а на пять лет раньше.
В 1973 году на магаданской станции «Скорой помощи» дежурили круглосуточно 10–11 бригад, в том числе четыре специализированные: кардиологическая, противошоковая, психиатрическая и педиатрическая. В штатном расписании станции было 62 врача и 75 фельдшеров. Станция обслуживала в среднем 160–180 вызовов в сутки летом, более 200 — зимой и по 700 и более — во время эпидемий.
Общая сумма ассигнований на здравоохранение в Магадане составила в 1973 году 7 миллионов 805 тысяч рублей (Магаданская орденоносная Магадан. 1974. С. 294–295).
Так что Веру Васильевну очень быстро подхватили, и через полчаса она уже была в больнице.
Первые три дня Вере Васильевне было совсем плохо. Приступы накатывали один за другим. Казалось, что справа, где ребра кончаются, открылась у нее рана и кто-то в этой ране ворочается. Врачи подозревали калькулезный холецистит и предлагали операцию, но Вера Васильевна отказалась. И не потому что боялась — от такой боли на все решишься, а потому что не хотелось ей ничего, не было сил хотеть чего-нибудь — пусть будет, что будет, что она заслужила. Так ей и надо; если честно жить не умела, а то вознеслась бог знает куда, старший научный сотрудник за ней ходит, на машине ездит, письма пишет из-за границы — и не стони теперь.
Она и Виктору Степановичу нацарапала записку, в которой просила простить ее за то, что не все у них в жизни было хорошо, не всегда она думала о нем так, как следовало бы, и заботиться не успевала, пусть он ее простит, если сможет.
