С таким ли мужем ребеночка заводить? А потом и беременеть перестала — от скоблений ли, от переживаний?
Сергея нашли зимой под мостиком речушки, протекавшей через поселок, без шапки, с проломанным черепом. Женщин в те годы на Колыме было мало, стерегли их крепко. Убийцу не нашли.
А больше о прошлом Веры Васильевны и рассказывать нечего. Года через три после смерти Сергея сошлась она — постепенно, после долгих и нескладных ухаживаний с его стороны — с Виктором Степановичем, которого жена бросила из-за занудства — сбежала, сына прихватив, с одним узелочком, правда, через полгода про алименты все-таки вспомнила. И пошли у нее «гадики» да «гадики» со всех сторон. Неплохой вроде человек, да и хорошего в нем мало. Жадный, но не сильно ограничивает. Пьет, но в меру, пьяный редко бывает. По бабам не бегает — и то хорошо. И на работе уважают.
И потянулись эти пятнадцать лег — уже пятнадцать! Сын его год назад в армию пошел. От такой жизни и те далекие завихрения, парения, падения — как хотите их называйте — счастьем могут считаться. Кажется, я соглашусь с Верой Васильевной.
Она позвонила Тоне, но подошла Ленка, племянница Тониного мужа. Она приехала в Магадан поступать в педагогический институт (открыт в 1961 году, имеет три факультета), потому что у себя на Украине боялась не попасть. Но и тут не поступила (в 1972 году конкурс в Магаданский пединститут был такой: на историко-филологическом — 2,3, на физико-математическом — 1,8, на факультете учителей начальных классов — 2,1) — совсем вареная девка. Пошла учиться на продавца.
— Она Павлика моет, — сказала Ленка. — Я передам, что вы звонили.
Тониного звонка Вера Васильевна ждала с нетерпением, словно Тоня ей так сразу эту загадку разгадает. А та, как назло, не звонила — полдесятого, десять. Забыла, что ли, эта дура вареная ей сказать? В начале одиннадцатого Вера Васильевна позвонила еще раз.
— Только уложили, — сказала Тоня. — Развыступался за день, никак не успокоишь. Как здоровье?
— Ничего. Событие тут одно произошло.
— С Виктором поругались?
— Ну его! — сказала Вера Васильевна и, чувствуя, что поступает неправильно, что надо все затаить в себе, спрятать и молчать, все-таки не удержалась: — Открытку я какую-то странную получила.
— От кого?
— В том-то и дело, что не знаю. От какого-то Антона.
— Так уж и не знаешь?
— Сроду такого знакомого не было.
— Интересно, — сказала Топя. — И мне про него никогда не говорила.
— Да не знаю я его!.
