***
Я никогда не мог понять, для чего люди любят так лифт. Бесконечность пролётов не прекрасна ли сама по себе? Нет, я понимал вполне предназначение сверхскоростных лифтов обрекающих на мимолётную, но самую настоящую невесомость. В сверхскоростных лифтах можно почувствовать вес собственной своей души. Но обмен межпролётного безмятежия на неопределённость механического подъёма неравностоящ всегда. Куда нам опоздать? На работу? Это в рай можно опоздать, там, говорят, строго с этим и по расписанию. А к своему покрытому слоем пыли столу, напичканному изнасилованной бумагой, успеть можно всегда. За это, казалось бы, тревожиться совсем бы уж не стоило – и опоздаешь, так проиграешь немногое. Но люди склонны спешить. И пускай. Пускай пока себе так. Но я открыл закон безмятежия и иду по бесконечным пролётам всё вверх очень редко встречая людей на своём пути и во мне спокойно даже дыхание. Где-то там наверху моя цель. Это греет и тихо смешит. Я усмехаюсь чуть заметно каждый одиннадцатый этаж и вряд ли для кого-то почти незаметная улыбка моя станет откровением.
***
«Билл, ты помнишь тот наш фильм? Лишний вопрос судя по тому как я ухмыльнулся, а ты побледнел и замер сердцем над ним, не так ли? Он не получился у нас и с тех пор я ем всё, а у тебя «мерцедец» и в порядке дела и вообще жизнь. И весна. Билл, до чего я всё-таки люблю весну. Тот парень, который у автора в книге летал, а у нас не полетел. Помнишь? Ты всё отлично помнишь, старый злой лис, не пытайся отводить непослушную бровь на помертвевшем лице, потому что мы оба – мертвы. С самых тех ласковых пор. Нас не стало тогда и пышная тризна по нам продолжается с нашим присутствием вот уже несколько лет, а мы не можем пошевелить ни рукой ни ногой и видим яства мимо рта проносимые и не можем шевельнутся в гробу и видим рядом ведь жизнь и не можем потеплеть от радости сердцем. Билл, мы были наивны как дети пытаясь обмануть Великое Небо. А ведь работа кипела в руках у нас тогда и мы отчаянно рвались к самому эпицентру надорвавшего нас катаклизма. Билл, мы остановились на самом краю. Мы ошиблись в мгновении. И мгновение смяло нас как одноразовую так и не сгодившуюся простыню и нам стало больно. И не от того совсем, Билл, что мы умерли оставшись на растерзание живым, а от того, Билл, что мы – не сгодились. Это вывернуло нас сознанием наизнанку и мы стали непригодны даже сами себе. Буду краток – я выход нашёл. Остальное – технические сложности, которые нам с тобой как раз предстоит проработать в обычном рабочем режиме и слегка поднапрягшись преодолеть».
