Я вынес это предложение на собрание. Идея была принята хорошо. В следующем семестре некоторые старшие ребята привезли из дома собственные наборы инструментов. Они содержали их в отличном состоянии и пользовались ими гораздо более аккуратно, чем раньше. Возможно, источник большинства проблем в Саммерхилле — очень уж широкий спектр возрастов, потому что инструменты, безусловно, почти ничего не значат для самых маленьких мальчиков и девочек. Теперь наш учитель ручного труда держит мастерскую закрытой. Я великодушно позволяю нескольким старшим ученикам пользоваться моей мастерской, когда им хочется. Они не наносят ей никакого урона, потому что достигли той стадии, на которой должный уход за инструментами — осознанное условие хорошей работы. К тому же они научились понимать разницу между свободой и вседозволенностью.
Тем не менее в последнее время двери в Саммерхилле стали запираться все чаще. В одну из суббот я вынес этот вопрос на общее собрание. «Мне это не нравится, — сказал я. — Сегодня утром я ходил с посетителями по школе, и мне пришлось отпирать мастерскую, лабораторию, гончарную и театр. Я предлагаю, чтобы в течение дня все общественные помещения были открыты». Последовал шквал возражений. «Лаборатория должна быть заперта, потому что там есть ядовитые вещества, — говорили одни, — а раз гончарная соединена с лабораторией, ее тоже придется держать запертой».
«Мы не будем оставлять мастерскую открытой! Посмотри, что произошло с инструментами в прошлый раз», — вторили другие.
«Хорошо, хорошо, — взмолился я. — Мы можем по крайней мере оставлять открытым театр, никто ведь не унесет сцену под мышкой».
Тут разом вскочили драматурги, режиссер, актеры, актрисы, осветитель. Слово взял осветитель. «Ты не закрыл театр сегодня утром, а днем какой-то идиот повключал все софиты, да так их и оставил. Три киловатта по шесть пенсов за киловатт». Другой сказал: «Малыши берут наши костюмы и наряжаются в них».
Голосование показало, что мое предложение — оставлять двери незапертыми — поддерживают всего две руки: моя собственная и семилетней девочки. Как я позднее выяснил, она думала, что мы голосуем еще по предыдущему предложению — о том, чтобы семилетним детям разрешили ходить в кино. Дети на своем опыте поняли, что личную собственность следует уважать.
Печальная истина состоит в том, что мы, взрослые, чаще больше озабочены сохранностью своих вещей, чем благополучием детей. Мой рояль, мои столярные инструменты, моя одежда — и тысячи других вещей — стали частью человека. Видеть свой рубанок, который используют не по назначению, вызывает чуть ли не физическую боль. Любовь к своим вещам часто сильнее любви к детям. Всякое «не трогай это!» есть предпочтение вещи ребенку. Ребенок — постоянный источник досады, потому что его желания неизменно конфликтуют с собственническими инстинктами взрослого.
