— Держись крепче, руками держись, скоро приедем…
Арендованная десятина отца находилась на «тугановских холмах». Отец несколько дней подряд не приезжал домой, ночевал в поле. Сломал всю десятинку кукурузы, собрал урожай в кучи, укутав кукурузу стеблями.
— Главное сломать, вывезти успею, — говорил отец матери.
Старая одноглазая лошадь отца еле волочит в гору пустую арбу.
— Но-о-о! Чтоб тебя волки сожрали.
Дорога размыта — кочки, ямы. Наконец взбираемся на гору, и остаются позади ложбины и крутые изгибы дорог. Как мучная пыль на мельничных жерновах, на шуршащем золоте кукурузы пороша раннего инея. Далеко на запад, кажется, под самый Эльбрус, убегают зрелые поля, на юг до самых лесов, на север, на восток — все поля, поля… Пригрело солнце. Как детские слезы, капает оттаявший иней с листьев кукурузы.
— Тпру, тпру!
Арба накренилась и, упершись одним колесом в межу, остановилась. Я соскочила с арбы. В ногах щекотная дрожь — пятнадцать верст простояла на коленях, упираясь то в дно арбы, то в стенки корзины. Прихрамывая, ступаю на мокрую зелень. Из-под стеблей пожелтевшей кукурузы она кажется сочной, как весенняя трава. Я глажу ее, опаленную первым морозцем, мне жалко, что придет скоро зима и эта трава умрет под снегом…
— О бог, создавший вселенную, если ты есть, то почему допустил такое? — слышу крик отца.
Он, как помешанный, бегает по полю, разбрасывая ногами кучи стебля. Сбросил папаху, рвет ворот бешмета, обегает полоску с края до края, выкрикивая:
— Почему позволил? Почему не убил его лошадь! Почему не превратил его в каменный столб, когда он воровскими руками брал мою кукурузу, кукурузу бедняка…
У отца украли кукурузу. У него пять дочерей без земельного надела. Сына у него нет.
Отец присел на мокрый стебель и заплакал. Мне страшно видеть плачущего отца… Я много раз видела слезы матери, но отец никогда не плакал. Глядя на него, плачу и я.
— Не плачь, найдем кукурузу, — сурово говорит отец. — Только вот скажи, как ты думаешь, есть бог или нет? — вдруг спросил он и растерянно глянул на меня.
Я пожала плечами.
И отец, будто разозлившись, громко воскликнул:
— Бога нет… не было его… Так и матери скажи… обманщик он, вор…
— Таким и помню его, моего бедного старика, — произнесла она скорбно и подвела меня к стеклянному шкафу… — Попался мне тогда под руку его старый стеганый бешмет.
— Но какая же связь между старым бешметом вашего отца и простреленным кителем Плиева? — спросила я снова.
Но она не ответила на мой вопрос, а продолжала:
