— Где остальные?
— Они повезли женщин на допрос.
— Они не должны были уезжать без моего разрешения.
— Твоего разрешения? — Даллас рассмеялся, жестоко и яростно. — Кому нужно твое сраное разрешение? Какого черта ты думаешь, что знаешь больше, чем мы? Ты и так исследовала каждую комнату самостоятельно, — его гневная тирада эхом раздавалась в темноте, такой же черной и смертельно опасной, как и сама ночь. — Это не только опасно, но и глупо. Ты добьешься того, что всех нас убьют.
Мне пришлось сдержать вырывающийся ответ. Он не осознает, без серьезного ущерба для своего самолюбия, того факта, что он подвержен смерти, как и любой человек, что он всего лишь смертный, а не супергерой. Так что я просто прислонилась к машине и сказала:
— У меня есть на то причины.
— И это все? — рявкнул он недоверчиво. — Это все, что ты можешь сказать?
— Слушай, ты выполнял свою работу, а я — свою. И это сработало. Так, может, забудем?
— Нет, Миа, — он стукнул кулаком по капоту машины, а затем наклонился, пока его дыхание не смешалось с моим. — Я не выполнял свою работу. Ты просто не дала мне этого сделать.
Нахмурившись, я столкнула его с моего пути плечом и села на свое место в салоне автомобиля.
Даллас простоял снаружи целую вечностью. Наконец, он плюхнулся на сиденье водителя и сказал: — Я уже позвонил Пагосу. Он ждет нас на базе.
Его голос был отстраненным, как будто он разговаривал с бывшей женой, которую он ненавидел.
Он был зол, да, и чувствовал себя преданным. Но как бы я ни ненавидела эту возникшую дистанцию между нами, я бы предпочла иметь дело с такими эмоциями, чем с его смертью.
Я уперлась руками в бока. Тяжелое молчание заполнило автомобиль, когда мы выехали на дорогу. Блаженная тишина. И в этой тишине ко мне пришла мысль. Я чуть улыбнулась. Рассвет был всего в часе езды, Даллас и другие были живы. Он будет в порядке. Они все будут в порядке. Скоро мы приедем в штаб-квартиру А.У.Ч, там ничего плохого не может случиться.
Вдруг Даллас начал перепрограммировать автомобиль, указывая новое место назначения. Машина дернулась в сторону от дороги. Мы резко затормозили перед кюветом, покрытым снежной насыпью.
— Что ты делаешь? — потребовала я, глядя на Далласа.
Его лоб был гладким, губы расслаблены. Он моргнул раз, другой, но ничего не сказал.
— Что, черт возьми, происходит, Даллас?
— Я должен освободить ее, — сказал он.
— Что! Почему?
— Я должен освободить ее, — сказал он снова. Его тон был невыразительным, как и его движения.
