Что нельзя съесть - то перегоняют грекам на помидоры, дыни и хлеб. Высоченный дядя знает про это, но только весело посвистывает, глубоко заложив длинные, как волосатые оглобли, руки в карманы штанов.
Нечего добавить к пайку. Разве что выйдут по вечеру с удочками на камни ловить серебристую макрель и кефаль. Разве что нажгут угля и продадут мешок в городе за 5-6 драхм. Сильно пали цены на уголь в Галлиполи... Уголь жгут по черным кустарникам, верстах в двенадцати от лагерей. В жару опаляют себе лица над кострами, царапают в кровь руки колючими зарослями. И в жару усталые и черные, как черти из пекла, тянут за двенадцать верст мешки на базар. А перед этим, может быть, ночь стояли на дневальстве и, бессонные, пошли корчевать...
В Галлиполи не говорят о голоде. Они не хотят признаться, что голодают и если спросить их, они ответят:
- Да, конечно голодновато, а главное уж очень однообразно...
Они подсмеиваются над голодом, также как и над Губой. Ходит даже песенка:
Под знойным небом Галлиполи,
Где лагери белеют в поле,
Распухли люди от фасоли.
А когда в Галлиполи ходили слухи, что пайка давать не будут, все как-то повеселели и любопытничали:
- Вот интересно, что же из этого выйдет?
Они шагнули и через голод, так же как шагнули через Губу, через железный блок и железные перчатки дисциплины.
И когда в Галлиполи услышали, что голодает Россия, когда запрыгали телеграммы о миллионных толпах, сдвинутых голодом с Поволжья, точно по уговору, по всем полкам и батареям порешили без разговоров отдать свой однодневный галлиполийский паек голодной России её русские белые лагери.
В лагери от штаба дорога прямая, по выжженным золотым полям, у ветряков, вдоль каменистого берега, где сквозят дали Дарданелл, ниже и ниже в бурую, узкую долину, над которой сдвинулись синей, волнистой каймой задумчивые горы.
Серой тропинкой вьется по долине выпитая зноем речка. Это долина смерти и роз, это галлиполийские лагери.
Длинные, белые ряды палаток. Точно белые птицы легли рядами друг подле друга, свернув белые крылья.
В холщовых стенках палаток маленькие окошки с холщевой рамой крест-накрест. У палаток тщательно утоптанные, узкие тропинки, песчаные квадраты площадок, пыльные, выгорелые цветники на каменных газонах и серые полковые вензеля и двуглавые орлы, сложенные из морских галек. Далеко, меж белых шатров, темно зеленеют круглые луковицы-маковки полковой церкви гвардейской артиллерии. Зеленая церквушка, из вереска и платанов, уже тронута желтизной, уже вянет и осыпается, но еще так зелено и так радостно сквозят в синеве над белыми шатрами русские маковки.
