А с Генькой так мы и жили. То тихо-мирно, то горе-горевали. Глядь, дело к старости. Не те уж развороты. У Гешки здоровье сдавать стало. Поговорили мы с врачихой. Изладили справку. И забрали Геннадия в дом для этих. Хроников. Плакал, бедный, как уезжал. «Нюра, прости… Нюра, оставь… Хорошо вести буду!» Да куды мне его. Там он теперь. А я одна. Наська от недавно объявилась. Топерича иногда наведывается. Если денег нать. А не нать, так не наведывается. В городе сучит.
Анна сидела за столом с важностью и спокойствием министра иностранных дел.
И слушала историю Моли.
— У родоков поначалу все хорошо складывалось.
Мать отсюда в Москву сорвалась. Замуж там вышла. Она ведь грамотная у меня, умная, хоть сейчас и чучело с грязной тряпкой. Ну и, короче, забеременела.
Забеременела она, значит. Время рожать. А тут отец чего-то пить стал. Говорят, матери моей тоже кто-то усуропил, навроде Пешиной сударки. Жили они вроде нормально. Комната в общежитии. Работали на заводе. Даже деньги получали. Это в начале-то девяностых, прикинь? Чего еще?
Но забухал батя. Мать переживала. Не знаю, как чего, но родила она нас — и сама чуть не померла. Кровотечение сильное.
— Кого — нас? — не поняла Анна.
— Ну меня и сестру, кого еще? Нас двое было. Сестра умерла, а я — нет.
С отцом после этого — по нулям. Все собрала, меня в охапку — и обратно в Воронье Поле. Сбылась мечта идиота.
— Пошто так-то? — укоризненно покачала головой Анна.
— Ну а как еще сказать? Работы никакой. Денег нет. Квартира у черта на куличках. Устроилась кое-некое уборщицей. Соседи одежду детскую, какая была, нам отдавали, будто нищим. Да нищие мы и были. Век не забыть. Сядем пустой чай пить. Мамка мне: «Сходи к соседям, песочку попроси».
— Ходила?
— Ходи-ила. Куда деваться. Песочку… Хлебушка… Косточек…
Садик плохо помню. Дразнили за лохмотья — это да, это как-то отложилось. Зато пожрать можно было. Потом — школа. А я к тому времени поняла, что, если хочешь выжить, бей первой. В школе меня уж никто не трогал.
Там Надька появилась. Пугало огородное. Я за ней присматривать стала. Зато все задания, все палочки, кружочки — это мне Надька делала, добрая душа. Я ей тоже, кстати, пропасть не давала.
В пятом классе образовалась у меня грудь. Титьки, значит. И стали на меня парни засматриваться. А к тому времени в магазинах уже все появилось. Появилось-то появилось. Батончики всякие… Чипсы там, орешки. И хочется, и денег нет. Но титьки-то выросли. Куда их? Титьки-то, конечно, и у других девок расти стали, но те все стеснялись, сутулились. А я — наоборот. Грудь колесом…
