— Данила, рядись, за сколь пропустют.
Ну вот и рядишься, где за двадцать долларов, где за тридцать, пятьдесят, сто, двести, так и ехали. Но доллара знают хорошо, и смотреть приходилось за ними тоже хорошо: то и смотри, что-нибудь стянут.
В однем месте пошли горы, стало опасно. Я выехал вперёд, Максим сзади. Я заехал на гору, стал спускаться, и уже спустился боле половина. Ето надо медленно, чтобы грузом не столкнуло вниз, и ето опасно. Максим не дождался и решил поехать за мной, хотел переставить скорость, но у него не получилось, трактор на холостой стал разбегаться быстрей и быстрей, Максим даёт сигнал: дай дорогу. Дорога узка, я сколь мог посторонился, и он нимо меня, передней осёй у трактора врезался в лесину, и его телегой чуть-чуть задел мою телегу, а Максима выбросило как пробку на шесть метров. Ушибся, но ничего не повредило. Но у трактора весь передок развалило, два дня всё ето сваривали, хорошо, что были запасные запчасти. Ефрем качал головой:
— Ну, Максим, Максим! Железа-то хрен с ней, но что бы я сказал твоёй Ксении, ежлив ты бы убился? Ведь я же вам наказывал: соблюдайте порядок! Вот не послушал, вот и авария.
Ну, справили, поехали дальше. Марфа у меня распсиховалась: то ей не то, друго не то. Ефрем ето видел, вечером говорит:
— Данила, иди ублаготвори жену.
Ну, правды, пришлось ублаготворить, на другой день Марфа утихла, и поехали дальше. Приезжаем в город Консепсьон, там стоял военный гарнизон, проверили документы, завели нас в контору, полковник угодил добрый, всё расспросил, куда и зачем:
— Хорошо, молодцы, страна нуждается сельским хозяйством, ну, езжайте, доброго вам пути.
Тут дороги стали лучше, но посты полиции продолжались, и везде взятки так же. Проехали нимо Санта Круса де ла Сьерра, через Окинагуа — японская деревня. Появился асфальт, за все 600 километров толькя 50 километров асфальту. Проезжам Монтеро, Минеро, Чане, и опять в жунглю, дороги опять худые. Через двадцать километров приезжаем в деревню, Рио Гранде, к нашим, там уже семей пятнадцать, корчуют и сеют. Натянули палатки на три семьи: наша, Максимова и Ефремова брата Петра Поликарповича, он уже там жил и раскорчевал 600 гектар земли с Максимом. Всё разгрузили, сложили по местам, инструмент собрали, скрутили, приготовили работать. На днях сделали договор, составили акт и подписали, но на словах Ефрем Поликарпович сказал:
— Вдруг что, неустойка, рашшитаюсь помесячно по 30 000 крузейров.
