“Марина, я пришёл сказать, что люблю тебя: давно, наверное, с того дня, как разговаривал с тобой после того концерта в Москве. Я даже уже не помню, с кем я пришёл на тот концерт”. — “Какая разница, с кем. Не останавливайся”. — “Жизнь моя без тебя невозможна. Чтобы я был уверен, что она продлится, я должен твёрдо знать вечером, что увижу тебя наутро”. — “Прекрасно сказано, хоть и цитата”. — “Ты сама, здесь и сейчас, и моя обращённость к тебе охватывают всё, что я вижу и знаю, наполняя его счастьем”. Обе ладони Тимофея опустились на её ключицы. “Извини, я напилась, мне надо в туалет”, — сказала Марина и мягко отвела его ладони. Когда она вставала и, покачиваясь, выходила из комнаты, а через два шага расстегнула платье на спине и выскользнула из него, а потом скатала с бедёр узкую полоску материи, то он подумал: “Всё-таки фигура пловчихи: крепкие икры и бёдра, мускулы на спине”, — и ещё то, что она действительно пьяна.
На рояле лежали раскрытые ноты “Concerto veneziano”. Это была последняя часть: “К водной стихии”. Тимофей, чтобы отогнать тяжёлый хмель, углубился в чтение музыки. Волнообразное, нарастающее движение струнных прорезали то басовые, то высокие выклики медных духовых, на фоне которых вело свою решительную и неуступчивую партию фортепиано. Шум ветра за окнами нарастал. Он отодвинул штору, усиленное течение воздуха нещадно трепало рекламные полотнища, которые так любили вывешивать на этой площади. Дерево на другой её стороне клонилось треща, словно юный нестойкий куст. Что-то блестело внизу, на плитах площади. Вода? Марина долго не возвращалась. Её не было ни в ванной, ни в одной другой из комнат. Наружную дверь он сам позабыл прикрыть. Улизнула из дома в шквальный ветер абсолютно голая? Не прыгнула же она в лагуну?
Тимофей налил полный бокал красного. Но виски мешать с вином всё-таки не стоило. Пространство поплыло.
VI
В конце концов он обнаружил себя стоящим на “Улице Сострадания” с пустой бутылкой в руке среди кромешной тьмы. Похоже, затопило электростанцию. Вокруг плескалась вода. Только ветер продолжал терзать невидимые сквозь мрак растения (их Тимофей узнавал по напряжённо смятённому шелесту), и тут и там хлопал отвязавшимися ставнями. Тимофей выронил бутылку: её понесло потоком. В голове всплыла только что перечитанная музыка заключительной части концерта. Будто струнно-клавишный лебедь — рояль или гондола — рвался выпорхнуть из-под обрушивавшихся на него потоков и свободно взлететь.
