С вершины Азер позвонил в офис. Кажется, там были удивлены, что мы забрались на вершину грязевого вулкана. Ни одному известному им человеку это до сих пор не приходило в голову (о, они не знали Эмиля!).
— Скажи им, что это нужно, чтобы фотографировать, — сказал я.
Я не врал: открывшийся нам во все стороны пейзаж был прекрасен. Вдалеке виднелся город, уже подсвеченный вечерними огнями. Как на ладони были все горы и долины Гобустана. За Турагаем темнели отроги Лянгабизского хребта: дальние горы, уходящие к подножию Большого Кавказа. Кичикдаг со срезанной вершиной (где мы так и не побывали) смотрел на простиравшееся на восток море — точно посадочная площадка для НЛО. У всего окружающего был какой-то фантастический, неземной вид. Один взгляд на это вызывал в груди непонятный восторг: земля внизу жила, дышала накатами моря, ее спокойный ракушечник и известняк тонкой корой покоился на бурлящем котле земной мантии, о которой так красноречиво напоминал то булькающий, то сопящий о чем-то вулкан. Несколько снимков, сделанных в этот час с этой вершины, — они стоили того, чтобы лезть сюда!
Когда-то, 20 — 30 тысяч лет назад, вид гор и окружающих их долин с журчащими ручейками являл собою иное зрелище: заросли фисташковых деревьев, иволистной груши, граната, непролазные кущи боярышника и можжевельника, дубовые и сосновые рощи… Густые камышовые крепи у моря славились изобилием зверья и птицы, море было неистощимым поставщиком рыбы. Естественно, в этих благословенных местах жили люди. Те самые люди, которые оставили внизу выбитые на камнях петроглифы. Двадцать пять тысяч лет тому назад. Астрономическая цифра. Сейчас азербайджанские ученые, похоже, обременены заданием доказать, что рисунки на камнях еще на десять, на пятнадцать тысяч лет древнее. Но это уже политика. С первых веков человеческой истории Гобустан был одним из постоянно пульсирующих духовных центров человечества и оставил ему в наследство уникальную культуру, где тайна и магия древних росписей неотделима от магии породившего эту культуру ландшафта, которую так явственно, будто кожей, ощущаешь, поднявшись на высоту птичьего полета…
До машины мы добрались в глубоких сумерках.
Нет смысла говорить, устали мы или нет, испачкались ли, промокли и были ли голодны. Во-первых, мы были целы. А во-вторых, достигли такой остроты переживания увиденного, которая была невозможна там, на тропах заповедника…
— А ты не из тех, с кем придется скучать, — сказал Азер, сдирая с себя мокрое от пота белье.
