А сколько русских писателей и не покидая родину, как Герцен, оказывались изгоями общества - в ссылках, в тюрьмах, на каторге: Пушкин и Лермонтов, Достоевский и Полежаев, Горький и Маяковский И можете ли вы, Евтушенко, представить, чтобы Данте в своём хождении по кругам ада избрал бы спутником и собеседником не Вергилия, а вашего Соломона? В силах ли вы вообразить, чтобы вашему дорогому другу давали интервью Вольтер, Байрон, Гюго? А Пушкин и Достоевский, а Горький и Маяковский? А ведь никто из них не был назван "главным поэтом эпохи" или "человеком без кожи".
Так вас-то в отличие от всех названных никто не теснил, не гнал, не преследовал. Ни в Бастилию, ни в Бутырки, ни в Кресты вас не упекали. Катались вы, как сыр в масле, кум королю, сват министру, и гвельфы и гибеллины издавали ваши книги напропалую, гонорары гребли. За сорок лет с 1952 года по 1991 вышла 131 книга! Ну, можно понять и Соломона: как волка ни корми - все в капиталистический лес смотрит. Но вы-то! На всю страну взывали:
Лучшие из поколения,
Возьмите меня с собой!
Выходит, натура тоже волчья. И потому бежал в Америку, как Казимир Самуэлевич Паниковский с краденым гусем подмышкой бежал за "Антилопой-Гну": "Возьмите меня! Я хороший!" "Возьмём гада", - сказал Остап. А кто тут был в роли Остапа? Ведь, кажется, директор ЦРУ Аллен Даллес, который так любил русскую поэзию, что в своё время написал предисловие к вашей "Автобиографии рано созревшего человека", тогда уже "присоединился к большинству". Так кто же? Киссинджер? Маккейн?
Это одна сторона дела, а вторая вот в чём: где ваш клич "раздавите гадину!"? Все бы поняли, какую. Или: неужто за двадцать с лишним лет не было времени написать свой "le Petit"?
Вот об этом бы и рассказал, в этом и покаялся бы. Ведь опыт-то покаяния, извинения, раскаяния накоплен с молодых лет огромный! Взять хотя бы историю с помянутой "Автобиографией", в 1963 году изданной в ФРГ. Она не стала за рубежом знаменем антисоветчины, как за пять лет до этого "Доктор Живаго" и спустя десять лет - "Архипелаг ГУЛаг", но все же в ней было достаточно всякого вздора и непотребщины. И вот какие горькие слёзы лил тридцатилетний сочинитель на пленуме правления Союза писателей: "Я ещё раз убедился, к чему приводит меня моё позорное легкомыслиеЯ совершил непоправимую ошибку Я хочу заверить писательский коллектив, что полностью понимаю и осознаю свою ошибку Это для меня урок на всю жизнь". Тут особенно примечательна последняя фраза: "на всю жизнь". А лишь только подул другой ветерок, так тотчас, как уже сказано, издал её в США с предисловием Даллеса. Так в своё время словчил и Солженицын со своим злобным "Пиром победителей".
