Глава VI. Non bene olet, qui bene sempre olet[9]
Одним из самый младших членов круга патрициев и всадников, одержимых жаждой радикальных перемен, был Квинт Курий, неугомонный импульсивный малый, жизнелюбивой натуре которого более всего подходил бы девиз «Varietas delecat» (Разнообразие доставляет удовольствие).
Его легкомысленную голову вряд ли когда-нибудь посетила мысль участвовать в оппозиционном кружке, если бы в это время по инициативе цензоров его не вывели из состава сената за аморальное поведение.
Дело было в том, что, в отличие от других сенаторов, которых тоже не были образцом добродетели, Квинт потерял всякую меру в поисках удовольствий и наслаждений. Подобно закоренелому пьянице, которому для поднятия тонуса требуются все новые и новые возлияния, он испытывал постоянную, почти болезненную потребность в развлечениях и забавах. А поскольку единственной, но весьма существенной помехой для удовлетворения его чрезмерных желаний была вечная нехватка денег, то однажды в голову Курия пришла счастливая, как он считал, мысль совместить, подобно куртизанкам, приятное с полезным, то есть получение удовольствий с решением денежного вопроса: он принялся обслуживать тех знатных матрон, чья молодость близилась к закату и которым смертельно наскучили их престарелые или вечно занятые своими делами мужья. А поскольку среди рогоносцев оказалось несколько сенаторов, то все дружно проголосовали за лишение его сенаторского звания…
Нельзя сказать, что катилинарии с восторгом восприняли факт пополнения своих рядов вечно надушенным франтом. Но широта натуры Квинта, его веселый нрав и неиссякаемое остроумие вскоре сделали его всеобщим любимцем и незаменимым организатором веселья во время шумных застолий, и первоначальное предвзятое отношение к нему постепенно сошло на нет.
Однако именно Курию, если верить Саллюстию, суждено было сыграть роковую роль в судьбе Катилины, да и всего кружка.
Случилось так, что избалованный женщинами, Квинт Курий в один прекрасный момент сам вдруг потерял голову от страсти. Объектом, вызвавшим его маниакальную одержимость, стала та самая Фульвия, имя которой он упомянул при уличной встрече с Катилиной. Это была необычайно красивая и столь же развратная особа из аристократического рода, давно оставившая мужа и жившая в свое удовольствие. Под ее окнами вечно толпилась золотая молодежь, читая ей стихи и распевая любовные песни, и редкий день в ее доме обходился без вечеринки с обильным возлиянием вина и всевозможными любовными утехами.
