— Не торопись, — ответила она негромко. — Пусть все уснут покрепче…
Когда Катилина вышел на улицу, небо на востоке уже розовело. Вдалеке слышался немолчный стук колес, — это подтягивались, торопясь попасть в Рим до запретного времени, повозки с продуктами, ремесленными товарами, предметами роскоши, — со всем, что в течение дня будет сметено с прилавков, разнесено по жилищам, съедено и выпито. Чтобы не столкнуться невзначай с мужем Семпронии, который уже мог возвращаться с ночного пира, Луций спустился к Тибру. Он ощутил резкую свежесть влаги и одновременно затхлый запах нечистот, — неподалеку находилось жерло большой клоаки, этой огромной прямой кишки города, извергавшей в реку отходы жизнедеятельности всего Рима — и, побыстрее миновав этот участок, свернул в тихий безлюдный проулок и зашагал к дому.
Глава IV. Ede, bibe, lude[7]
По итогам выборов, состоявшихся без участия Катилины, консулами на следующий, 689 год (65 г. до н. э.) стали Публий Автроний Пет и Публий Корнелий Сулла.
Однако спустя неделю римляне узнали, — те, что побогаче, из принесенных рабами восковых табличек, те, что победнее, — из ежедневных новостей, вывешиваемых на Форуме у здания Национального архива, — о том, что состоявшиеся выборы признаны сенатом недействительными. По той причине, что оба претендента занимались подкупом избирателей.
Подкуп избирателей в виде устраиваемых кандидатом гладиаторских боев, бесплатной раздачи от его имени вина, еды и денег давно уже никого не удивлял, и обвинения в нарушениях такого рода практически никогда не выдвигались.
Но накануне нынешних выборов по инициативе Цицерона был принят закон, усиливающий кары за подкуп избирателей, вплоть до десятилетнего изгнания, и злополучные соискатели консульских должностей на 589 год стали первыми жертвами нового закона, который сенату не терпелось испробовать при первом подходящем случае.
Уязвленное самолюбие Автрония Пета и Корнелия Суллы не могло смириться с подобным ударом судьбы. Считая виновниками случившегося сенатских старцев, они тут же соединились с Кальпурнием Пизоном, молодым и энергичным патрицием, вокруг которого уже давно собрался кружок людей, оппозиционно настроенных по отношению к сенату.
У каждого из членов этого кружка были свои собственные цели, свои симпатии и антипатии, но все они сходились в том, что обстановка в столице как никогда благоприятна для радикальных перемен: Гней Помпей завяз с войсками на окраинах Рима и, судя по всему, появится в Рим не раньше, чем через год, и если бы сейчас можно было продвинуть в консулы кого-нибудь из членов кружка, то появился бы реальный шанс привести к власти людей новой формации.
