— Сонечка, — с какой-то злостью обратилась она к Софье Харитоновне, — ты меня прости, но мне безумно интересно знать, что подарил тебе этот…
— Сухарь?! — крикнул полненький мужчина с круглым и розовым лицом.
Позже я случайно узнала, что он уже много лет ухаживает за тетей, которая из жалости приглашает беднягу только на дни рождения. Все, конечно, проигнорировали его восклицание. Софья Харитоновна тем временем распаковывала подарок Александра Ивановича. Элеонора Марковна вся напряглась в несказанном любопытстве. Перламутрово-фиолетовая коробочка была столь небольших размеров, что практичные умы тетиных подруг наверняка втайне предположили, что подарок скорее всего денежный.
— Ой, да тут, видимо, еще и инструкция по пользованию, — с иронией сказала Софья Харитоновна, вынув сперва из коробочки свернутую в трубочку записку.
— Ах, тетя, — положила руку на сердце мама, — неужели это признание в любви?!
— Нет, Леночка, — ответила тетя и стала читать вслух: — «Эту вещь я обнаружил при раскопках могильника в Нижнем Поволжье…»
Софья Харитоновна показала всем «эту вещь», достав широкий серебряный браслет. Я была в дальнем углу комнаты, но мне удалось разглядеть, что на браслете запечатлен какой-то рисунок. Все загудели, однако тетя по-учительски немного повысила голос и продолжила читать:
«Браслет принадлежал молодой сарматской девушке и, пожалуй, имел древнее, сакральное значение».
— Я не устаю поражаться этой ученой сухости, — непонятно чему возразила Элеонора Марковна. — Он мог хотя бы приписать несколько пожеланий.
— На мой взгляд, — устало сказала Софья Харитоновна, — эта милая вещица похожа на детскую побрякушку. Надеюсь, Александр Иванович нисколько меня не осудит, если я подарю браслет Еве.
За эту медленно и высокомерно произнесенную тираду я готова была ее расцеловать.
— Не переживайте, — тут же протараторила Элеонора Марковна, — если хотите, я его у вас куплю. Ведь мне дико нравятся старинные вещи.
А вот за эти слова я готова была выдрать у этой сухощавой мадам ее последние ресницы. Мне было просто необходимо вмешаться в их беседу.
— Поздно! — всплеснула я руками, подошла к тете, и мне снова, второй раз за весь год захотелось ее поцеловать, а потом еще обнять. — Большое вам спасибо. Это самый чудесный подарок в моей жизни, тем более что он от тебя, тетя Соня.
Старушка, разумеется, расчувствовалась, особенно от того, что я на миг перестала называть ее Софьей Харитоновной, и с радостью надела мне на правую руку это необычное и теперь самое дорогое для меня украшение. Элеонора Марковна завистливо поджала губы, после чего приняла равнодушный вид.
