В таком смятении чувств, эмоций и осколков каких-то мыслей я не заметила, как оказалась у порога школы и что уже прошло полдня, и все — впустую.
— Привет, Русалка! — поздоровался со мной Антон, как всегда, восхищенный моими длинными распущенными волосами.
— Честное слово, Красильников, — услышал он вместо привета мое ворчание, — я когда-нибудь их остригу! Перестань называть меня русалкой!
— Отчего вы, барышня, так расстроены? — продолжал он воображать.
— Оттого, сударь, что нет ничего ужаснее на свете, чем когда судьба нагло над тобой смеется, — выговорилась я.
— О! Слушай, давай прогуляем сегодня школу! — внезапно предложил Антон.
— А ты в курсе, чем эта прихоть нам грозит?
— Да, — заговорщицки улыбнулся он.
— Тогда я согласна.
Мы, стоя у самого порога школы, уверенно повернулись и — обратно, на свободу. Как речной песок на зубах, так и чувство вины скрежетало в наших сердцах. Но моя совесть была раздавлена стесненным отчаянием — я боялась представить, что воровка может догадаться о силе браслета, и этот страх был больше, чем чувство вины.
В то время, когда Антон на ходу старательно пытался починить кассету, хорошо прожеванную плейером, я степенно обдумывала то, как расскажу ему о браслете. Ведь меньше всего хотелось сболтнуть чего-нибудь лишнего.
— Кстати, Ева, ты не забыла о своем предсказании? — будто очнувшись, спросил он.
— Нет. Жалеешь, что не сможешь убедиться, правду я сказала или все придумала? — слукавила я.
— Думаю, это мы узнаем от Юрика, — схитрил мне в ответ Антон.
— Вот именно, — гордо сказала я, хотя внутри вдруг появилось сомнение: не обманом ли было ВСЕ ЭТО. Здравый смысл торжествовал… но лишь временно.
Антон захотел отпраздновать починку своей любимой кассеты, и мы решили для начала остановиться в ближайшем кафетерии. Красильников любезно угостил меня всякой сладкой всячиной, которую я терпеть не могу. Однако пришлось ответить на его щедрость и съесть это пресладкое мороженое с орешками, которые то и дело застревают в зубах. Рассказав Антону об Александре Ивановиче, я достала из рюкзака письмо и разрешила ему прочитать.
— Как странно, — удивленно сказал Антон, начиная читать, — мне почему-то знаком этот почерк.
В кафетерии было душно, и я машинально сняла кофту, которую пришлось надеть по маминой вечной просьбе не простудиться (благодаря этой маминой идее фикс я редко болею). Взглянула на руку, где еще вчера красовался браслет… Но — бесполезно даже надеяться: там, чуть ниже внутреннего локтевого сгиба, рука была будто нетронутый лист. Пока Антон читал, я сидела с закрытыми глазами, думая над тем, что же было причиной моих галлюцинаций… Да, я уже почти не верила в свой, как мне казалось, ДАР.
