Сорок пять секунд…
Старуха благословила внучку и, коснувшись рукой ее глаз, предрекла счастье. Невеста вошла в кибитку, где должна была ждать мужа своего — преславного вождя племени сарматского…
Пятьдесят пять секунд…
Невеста принялась неторопливо вышивать узор. Искусная мастерица заклинала свою любовь. И если нить запечатлялась волной, она говорила: «Нежна, как река». Если дугой — «Чиста, как небо». «Вечна, как солнце, терпелива, как земля», — повторяла невеста, пока в ее разукрашенное к свадьбе жилище не явились мужчина и женщина, которые среди жителей ее племени никогда не встречались. И девушка оставила свою работу, чтобы поприветствовать иноплеменных пришельцев…
Пятьдесят девять секунд…
…
— Ева! Ева! Что с тобой? Ты уснула? — услышала я мамин беспокойный голос. Похоже, мама пыталась вызволить меня из цепей моих видений.
— Шестьдесят секунд — слишком мало, — прошептала я сама себе.
— Что? — вкрадчиво спросила мама. Мне пришлось через силу улыбнуться и, встряхнув головой, сказать:
— Ничего.
Василиса уже не сидела рядом с нами. Она стояла у раскрытого окна, пуская в вечерний, прелый осенний воздух дым своих тонких сигарет. Свечи были потушены: Софья Харитоновна включила ажурный ночник. Я чувствовала, как мама настороженно за мною следит. Наверное, снаружи, то есть постороннему взгляду, кажется подозрительным мое поведение. Я же, как это ни странно, вижу все изнутри.
Оккультные «заморочки» фальшивой провидицы теперь уже не так бесили меня. Хотя я должна быть благодарна ей. По крайней мере, легко будет объяснить мое странное состояние — можно запросто сослаться на происки ведьмы. О, если б знала моя дорогая тетушка о том, с кем она связалась! Но мало того, Софья Харитоновна вдобавок к своим заблуждениям настоятельно просила Василису переночевать у нее. Та приняла приглашение без особых стеснений.
Итак, ночь. Я попыталась снова вызвать видение из прошлого. Но браслет строго отмерял мне энергию, не давая мозгу ничего лишнего и не отнимая большее. Остается лишь вспомнить реальные исторические факты…
Люди в видении были явно степными кочевниками. По одежде и быту можно предположить, что временное пространство, куда летала моя птица, — раннее Средневековье. Боже! И это все, что мне известно?! Призрачный свет уличных фонарей проникал в комнату, и по мебели расхаживали путаные тени деревьев. В таком освещении я следила за тем, как исчезала татуировка. Птица сделала крыльями резкий взмах, и я поняла, что она еще вернется…
