Естественно, сексотип - не одна черта, а некое трудноопределимое сочетание черточек, качеств. Не только роста, веса и цвета волос, но и манеры жестикулировать, щурить глаза, привычки кривить или надувать губы. И не обижайтесь если в ответ на улыбку случайной красотки ваш мужчина вдруг замирает - реакция на сексотип отнюдь не означает, что он собирается вам изменять или неудовлетворен своей жизнью. Это только физическая реакция - как на яркую вспышку света. Помню, лет в 25 я шла по улице и внезапно остановилась, как вкопанная. Два парня стояли и пересмеивались между собой, один из них улыбался - не мне. Но его улыбка подействовала на меня, как слепящий прожектор. Несколько секунд я стояла и моргала глазами, прежде чем осознала: он просто улыбается, как один из моих сексотипов.
Да-да, их может быть несколько. И это еще одна причина, из-за которой не только Баба Яга, но и обычные миловидные дамочки свято верят: в отличие от Моники Белуччи, они не способны вызывать бурнокипящую страсть. Свое пристрастие к классическим канонам красоты публично признают многие, в страсти к любому отклонению от них люди сознаются только близким друзьям, да и то не всегда. Так, мой первый, презентационный вариант сексотипа подруга Наташа презрительно именует «Тарзан». Высокий рост, накачанное тело, длинные черные волосы - стандартный секс-символ мужского рода. Я всегда реагировала на мужчин подобного типа. Но моя реакция на красавцев никогда не была отягощена ни безумием, ни сумасшествием, в отличие от сексотипа второго… куца менее соответствовавшего эталонам мужской красоты.
Он проявился, еще когда мне было 13 лет. Я влюбилась в киноактера. И дабы вы не сомневались, что вкус у меня своеобразный, признаюсь: то был Иннокентий Смоктуновский и в те годы ему было уже 60, но сие меня ничуть смущало! Он приводил меня в полный восторг. Впоследствии подобный сексотип я назвала «мои рыжие». Светлые волосы с рыжиной, светлые глаза, очень светлая кожа и весьма своеобычное, часто отрицательное обаяние. Но именно с ними, а отнюдь не с записными красавцами у меня были самые остросюжетные романы-катастрофы, романы-поэмы, романы-цунами. Среди «моих рыжих» были интересные мужчины, были миловидные, но попадались такие… Последний «рыжик», в которого я втрескалась до замужества, имел столь специфическую, мягко говоря некрасивую внешность, что признаться в чувствах к нему я не постеснялась лишь одной из трех лучших подруг, да и та покрутила пальцем у виска и сказала: «Боже, что же ты в нем нашла?!»
