«Ты еще скажи: «шумное дыхание»», — улыбнулся про себя Виктор. Он наслаждался формой изложения событий подростком. «Мальчик далеко пойдет… Если плохо не кончит».
— …В панике я заскочил в туалет и заперся изнутри. Решил отсидеться. Но он вышиб дверь, повалил меня на пол и ударил. Вот! — Сочинитель осторожно коснулся пальцем синего островка на переносице.
— Протестую, протестую, — театрально пробасил Григорий. Ему сейчас было не до шуток. Ситуация явно складывалась не в его пользу. Но выказать нервозность — значило навлечь на себя двустороннюю атаку. И начальник, и жалобщики не преминули бы этим воспользоваться. Зная жесткий характер Масленникова, Тыч вовсе не питал иллюзий, что шеф будет полностью на его стороне. — Никакого удара не было. У меня есть свидетель в лице дежурного анестезиолога.
Но тут в игру вмешалась бойкая мамаша. Уставившись на Виктора немигающим взглядом, она сквозь узкую полоску рта процедила:
— Вы, как я понимаю, также являетесь участником инцидента. Поэтому ваши показания носят изначально предвзятый характер и не могут служить объективным источником данных.
— Простите, вы кто по специальности? — вежливо осведомился Лавриненко, подметив, что этот вопрос начинает входить у него в привычку.
— Нотариус, — сверкнула темными очами гарпия. — Но в данной ситуации это к делу не относится. Мой ребенок пострадал, и я как мать хочу восстановить справедливость и наказать виновных.
— Ну неужели вы думаете, что я его ударил? — Григорий водрузил пару гигантских кулаков на середину стола. — Да если бы я его только коснулся, последствия были бы намного серьезнее.
— У меня нет причин не доверять своему сыну. К тому же налицо факт травмы.
— Это точно, фингал на месте, — Тыч отстраняющим взмахом предупредил взвившуюся было мамашу и, поймав неодобрительный взгляд Масленникова, спешно продолжил: — Но в любом случае, несмотря на все обвинения в предвзятости, имеются два наших голоса против одного вашего сына. А мы в оба голоса заявляем, — Григорий повернулся к Виктору, удостоверяясь в его мимической поддержке, — что никаких умышленных телесных повреждений вашему сыну не наносилось. Я тебя бил, парень? — понизив свой баритон до баса, прямо обратился он к юноше.
Тот отшатнулся и после короткой паузы с неуверенной медлительностью произнес:
— Я помню, как вылетела дверь. Потом удар. Кажется, я отключился. А когда очнулся, вы стояли надо мной и смеялись.
— Да тебе детективы писать нужно! И как ты с такой тяжелой черепно-мозговой травмой домой добрался?! Уму непостижимо!
