— Ну пообещайте хотя бы, что не в геометрической прогрессии, — наигранно взмолился Лавриненко.
— Не знаю, не знаю. Ты же как врач должен понимать, что продукт, о котором идет речь, занимая все большее пространство внутри организма, оказывает все менее предсказуемое воздействие на его поведение. Особенно касательно дальнейшего потребления данного продукта. — Григорий вышел в предбанник. Послышались звук льющейся воды и его довольное фырканье.
Ханыжка приходил в себя вяло и долго. Но Виктор, дав себе установку терпимо отнестись к немажорному пациенту, спокойно выжидал. Под конец он с чувством некоторого самоудовлетворения пожертвовал из собственных запасов недешевый препарат для послеоперационного обезболивания, которого не было в стандартном больничном наборе медикаментов. Жизненные показатели мужика были отнюдь не критическими. При соответствующем лечении он имел все шансы покинуть больницу на своих ногах. Так что переводил сонного и пьяно подвякивавшего пациента в палату Виктор с чувством честно исполненного долга.
Дверь в ординаторскую, как и полагалось, была заперта. Лавриненко ненавязчивым стуком потревожил уединившихся коллег.
— Выпиваем? — Он с порога перешел в атаку.
— Кто? Где? Да мы только попробовали. — Тыч театрально поднял к свету початую бутылку. — Уж не прокисла ли?
— Главное, чтобы не выветрилась. — Виктор ухватил с тарелки ломтик ветчины и, обернув его пластинкой сыра, стал медленно поглощать самодельный чизбургер.
Игорь тем временем наполнил рюмки.
— Ну, за спокойную ночь, не омраченную непредвиденными добрыми поступками, — взял на себя роль тамады Григорий.
— А если злыми омрачится? — хмыкнул Гарик.
— Злых мы по сути своей не совершаем, — отрезал старший хирург.
Звон рюмок. Почти одновременный выдох в три горла.
Но отработанный алгоритм был нарушен незапланированным внешним вторжением. Дверь задергалась, сотрясаемая снаружи, а нервная дробь стука резанула расслабленный слух дежурантов.
— Кто?! — Словно отброшенная громовым рыком Тыча, физическая атака на дверь прекратилась, но факт наличия непрошеного гостя был подтвержден неразборчивым бормотанием, в котором отчетливо выделялись два часто повторяемых слова: «доктор» и «помогите».
— Не иначе как засланный казачок из общества борьбы за трезвость. — Виктор едва успел отступить перед метнувшейся в ординаторскую невзрачной фигуркой.
— Доктор! Доктор! Они здесь! Они не шутят. Я не знаю, что мне делать. — Бледность еще больше подчеркивала заострившиеся черты лица просителя, а запинающаяся речь и сложенные в молебном жесте маленькие дрожащие кулачки производили скорее комическое, чем жалостливое впечатление. — Они говорят, что я сам напросился и теперь буду наказан.
