— И рыбак. И боец шишек. И травозаготовитель. Шучу. Не моё собачье дело, но ещё могу тебе, Николай, занятие предложить. Знаю, понравится.
— Эй! где у нас старичок прячется, который по чану молотит, когда золото при помощи собаки ищут?
— Здесь я, Матушка! — согбенный старикашка выступил из-за спин рослых соплеменников.
— А знаешь ли…
— Знаю.
— Хорошо сказано! А чего знаешь-то?
— Всё.
— Ещё лучше сказал! Разродись, наконец, нормальным ответом!
— Знаю, что каждый год ты сидишь под чаном. Знаю, что никто, кроме меня об этом не знает. Знаю, что все думают, будто избирают новую Суку для камлания. Знаю, что не поспеваю по старости за твоей прытью. Знаю, что от старческой одышки молочу плохо.
— Глубокие знания. Ученика примешь?
— Давно хочу, Матушка. Да способных нет.
— А вот гостя нашего испробуй! Только сначала покажи своё искусство, чтобы ясно было парню о чём речь!
Фируз не знаком был с правилами камлания. Турухан понял, что надо вмешаться:
— Почтенная Сука, время для камлания и игры на Золотом Чане неурочное. Может повременим.
— Ага, сейчас! Сколько веков скрывала, что это я самая умная и красивая в Племени, слушала вместо настоящей игры старческую одышку. А ты талант хочешь упустить? Пусть старичок Кольке своё искусство покажет. Только не на ходу. А то опять кашлять да задыхаться будет вместо игры. Тащите Золотой Чан!
***
Колян зачаровано смотрел и слушал невиданную музыку: у него на звоннице добрых два десятка колоколов, а такого и не снилось! Каждый участок Чана, каждый самый маленький фрагмент имел свой голос. Старик играл великолепно. Все затихли, боясь пропустить даже один удар: больше он не повторится. Дальше будут новые звуки!
‑ Что скажешь, звонарь? Услышал?
‑ Я не только звонарь. Я ещё и ударник: такой музыке равного ничего не слышал. Инструмент потрясающих возможностей! Сколько же на нём учиться надо?
‑ Всю жизнь. – Скромно ответил таёжный ударник.
Собака гнула свою линию.
— Ханы, которые Великие! Парень услышал! И Верка тожеуслышала! Что это значит?
— Сама знаешь, Матушка. Для Николая объясним: грубый слух чужаков улавливает лишь грубые эманации, производимые при игре на Чане, – за обоих Ханов принялся пояснять Турухан, — настоящий ценитель искусства, а в Племени других не водится, слышит всю неповторимую красоту и многообразие звучания этого инструмента. Золотой посуды и Чанов у нас превеликое множество, а Золотй Чан один. Его изготовил первый Гильфан нашего Племени ещё на Белой Горе.
