— Смотри, какой причесон, — и они весело гоготали.
А потом приехали родители.
Они долго разговаривали с дежурным, умоляя не отмечать нигде мое задержание. Тот, глядя на их отчаяние, согласился. В принципе-то, ничего криминального я не сделала.
— Ну что нам с ней делать, совсем от рук отбилась, — плакала мама.
— Ремнем ее драть надо, как сидорову козу, — наставлял дежурный.
— Да пробовали уже, не помогает, — разводил руками папа.
— Плохо били, значит, в следующий раз мы вот не успеем вовремя, и ее кто-нибудь утащит похлеще того бомжа, — не унимался милиционер.
Родители покорно кивали, испытывая огромную благодарность к стражам порядка.
Дома меня не стали сильно ругать, дали спокойно проспаться. Зато на следующий день ждал серьезный разговор.
— Доченька, что же ты делаешь, — начала заплаканная мама. Я ее, конечно, ненавидела от всей души, но от ее слез стало как-то не по себе, — учебу забросила, а скоро же экзамены, и в художке тоже выпускной, ты что на итоговом просмотре показывать будешь, тебе же аттестат не выдадут!
На все эти аттестаты мне было глубоко плевать. Но, чтобы утешить маму, я пообещала все сдать.
— Да че ты панику наводишь, все я сдам, — уверяла я, даже не сомневаясь в своих способностях.
— Мы с папой вот что решили, — неуверенно продолжала мама. — Гулять ты теперь не будешь. Я тебя буду отводить в школу и домой, а папа после работы — в художку.
Такая унизительная перспектива меня просто взбесила. Я билась в истериках, от души проклинала родителей, но спорить было бесполезно. Как я не старалась переубедить маму, прибегая и к угрозам, и к мольбам — она была непреклонна.
Папа соорудил мощную щеколду на дверь со внутренней стороны — специально выточил ее на своем заводе, которая фиксировалась навесным замком. Конечно, ключ мне не выдали, превратив собственный дом в тюрьму.
Меня заставили помыться и зачесать ирокез, чтобы бритые виски не так бросались в глаза.
Уже на следующий день я обреченно брела в школу, сопровождаемая бдительной мамой. Мой внешний вид без всех этих железок, ирокеза и черной подводки для глаз казался мне просто омерзительным. А это унижение — ходить за ручку с родителями? Мама ждала меня в холле все уроки. Если с ней я еще предпринимала какие-то попытки вырваться (которые сразу пресекались, она мертвой хваткой цеплялась за меня, готовая биться насмерть. Ну не драться же с ней? Даже для меня было немыслимо поднять руку на маму), то с папой это было вообще бесполезно. Он сильнее все-таки.
