Цэрин, узнав об этом, сказал, что так и должно быть, состояние это на данном этапе естественно. Мы начали избавляться от «ядовитых» или «сорных» семян нашего сознания и подсознания, наши энергии стали чище, светлее — и вот на этом фоне начали проявляться глубинные, неосознаваемые нами страдания, представляющие собой тяжелые энергии где-то на дне души. Именно они и вызывают чувство усталости. Это чувство усталости, как сказал Цэрин, не должно становиться для нас поводом к унынию, напротив, надо превратить его в стимул для дальнейшего движения вперед.
— Если вы остановитесь сейчас, — добавил он, — то рискуете остаться в состоянии тяжести и уныния навсегда. — Если воды реки стали настолько прозрачны, что виден лежащий на дне камень — самое время этот камень убрать, чтобы он не мешал свободному течению потоков.
Утешало только то, что «воды реки» — или наши энергетические потоки — уже начали избавляться от всякой мути и стали прозрачными. Но как справиться с этими тяжелыми камнями? Что они собой представляют? И хватил ли сил, чтобы убрать их «со дна реки»?
Мы все как один с надеждой смотрели на Цэрина, видя в нем уже не сурового учителя, а помощника и избавителя от наших бед. Мы уже успели проникнуться доверием к нему, так как поняли, что его методика действует, и еще как. Каждый из нас был преисполнен решимости идти до конца.
Но Цэрин начал с того, что задал, как это часто бывало, неожиданный вопрос:
— Вы знаете, что такое сострадание?
— Сострадание… это… — начал я и замолчал, вдруг поняв, как трудно найти слова для обозначения такого, казалось бы, известного понятия.
— Сострадание — это способность принимать боль другого как свою, — выпалил Джон.
— Все согласны? — спросил Цэрин.
Тибетцы покачивали головами, явно не очень соглашаясь. Один из них сказал:
— Сострадание — это способность избавить от страдания себя и других.
— Это уже лучше, — сказал Цэрин. — Принимать боль другого как свою нет никакого смысла. Тогда вместо одного страдальца появится два. Разве не так?
Я раздумывал над его словами. Да, наши западные стереотипы мышления явно не совпадали с утонченной восточной философией. Та стереотипная фраза о сострадании, которую, не задумываясь, произнес Джон — в самом деле, что она означает? Если начать страдать вместе с ближним, которому ты сострадаешь, мучиться вместе с ним — кому от этого станет легче?
Нет, я, конечно, видел ситуации, когда кто-то страдал за другого или вместе с ним. Этому другому действительно могло на какое-то время стать легче. Но все же проблему это не решало. Скорее, Цэрин прав: принять как свою боль другого — значит, пополнить собой ряды несчастных людей и никому ничем не помочь.
