Я уехал в Гаагу, чтобы в Королевской консерватории изучить возможности использования компьютера в композиции. Увы, докторскую диссертацию по творчеству Корнелиуса Кардью [20]я так и не завершил. На время — к счастью, недолгое — я стал завсегдатаем ночных клубов, где играли настоящий джаз, подсел на гашиш и кокаин. Кончилось тем, что как-то ночью меня нашли у одного из амстердамских каналов: я ждал, что посреди психоделических бликов света из воды восстанет Закон Господень и в чистоте своей объемлет меня, рыдающего, целиком, без остатка. Словом, я был на волосок от смерти.
Три года спустя я вернулся в Лондон и через несколько месяцев выступил с концертом; после него на светском приеме в саду мы с Милли встретились снова. Но к тому времени я уже был, по словам одного рецензента, «самым многообещающим молодым композитором в Англии».
Милли окончила Оксфорд почти с отличием и, сняв вместе с какой-то подружкой дом в Килбёрне [21], включилась в борьбу за права палестинцев. Несмотря на свои политические взгляды, на прием она явилась в длинном искрящемся платье, в ушах блестели гигантские серьги, а шею обвивал толстый золотой обруч в форме змеи. «Настоящая Клеопатра», — заметно прибалдев от выпитого «пиммза», восхищенно сказал я ей. Милли откровенно обрадовалась нашей встрече; казалось, у нее прямо-таки камень с души свалился, будто я воевал где-то на передовой. Она только что пережила крах романа с палестинцем по имени Салим, напыщенным кинорежиссером сорока с чем-то лет — тот успел ей изменить, — и теперь бесцельно плыла по течению.
К тому времени я оставил всякую надежду завести с ней серьезные отношения, поэтому, оказавшись той же ночью в своей убогой комнатенке, на собственной постели, абсолютно голый — по ее недвусмысленному распоряжению, — и дрожащий от нетерпения, я поверить не мог, что это не сон. Милли прочитала мне небольшую шутливую лекцию о пользе для мужчины сексуального воздержания, после чего последовала моему примеру, то есть с пьяной неуклюжестью стянула с себя все, кроме драгоценностей. Несмотря на выпитый «пиммз», я забрызгал ее спермой до самого подбородка (презерватива под рукой не было, поэтому я кончил не в нее); мой фонтан ее сильно впечатлил. Я же дивился тому, что еще не лопнул от наслаждения, глядя на ее желтовато-медовое обнаженное тело и чувствуя, как снуют по моей коже ее проворные пальцы; во мне взрывались фейерверки, подобные тем, что давным-давно волшебно озаряли небо Хейса в ночь Гая Фокса
