— Похоже на Пантеон, — немедленно заявил Перони.
— Еще бы, — сказала Дикон. — Перед нами Дворец изобразительных искусств в Сан-Франциско. Построен для Всемирной выставки 1915 года. Архитектор Мейбек хотел воссоздать что-нибудь классическое в духе Древнего Рима, вроде полуразрушенного храма на гравюре Пиранези.
— Мило, — отозвался Перони. — Там тоже нашли мертвое тело?
Женщина кивнула, возможно, удивленная тем, что он так быстро сообразил, в чем дело:
— В прошлом мае.
— Кто жертва? — не замедлил спросить Фальконе.
— Мужчина, — ответила Дикон. — Простой турист из Вашингтона. В отличие от увиденного нами сегодня то преступление, на наш взгляд, ничего общего не имеет с сексом. Может быть, мы ошибаемся…
Липман поворачивался в кресле, выражая тем самым несогласие.
— Мы просто не знаем, — продолжала она. — Место, в общем, безопасное. Однако рядом находится довольно криминальный район. Полицейские списали убийство на счет уличной преступности. Но есть одна странность.
Дикон нажала кнопку и пробежала через ряд фотографий. Все они изображали жертву, лежащую вниз лицом на розовых камнях пола. Человек обнажен по пояс. Веревка, которой он задушен, все еще впивается в шею сзади. На нижней части спины довольно грубо вырезан рисунок, по форме напоминающий тот, что они видели в Пантеоне утром.
Липман закурил.
— Тогда преступник еще только практиковался. Ему потребовалось какое-то время, чтобы достичь совершенства. Дальше.
Последовали другие фотографии. На сей раз перед ними появилась толстая круглая башня с двумя галереями внизу, устремленная в ясное голубое небо.
— Койт-Тауэр, там же, в Сан-Франциско, — продолжала Дикон. — Убитого нашли через три недели, открывая помещение для посетителей. На полу.
Еще один труп. На сей раз совершенно голый. Седовласый человек лежит лицом вниз. Довольно полный. Лет пятидесяти. Рисунок на спине не такой неряшливый. Он больше по размерам, доходит до жировых складок на талии и очень отчетливый. На нем изображен геометрический танец ангелов, и изгибы создают весьма знакомый образ.
— Кто такой? — спросил Фальконе.
— Турист из Нью-Йорка, — ответил Липман. — Приехал в город один. Проводил время в барах для геев, что какое-то время сбивало полицию с толку. — Теперь, кажется, понятно значение испепеляющего взгляда Липмана. — Беда с этими городскими копами, — продолжал тот. — У них слишком узкое мировоззрение. И они делают поспешные выводы. Ребята подумали, что имеют дело с очередным извращенцем, каких в Сан-Франциско полным-полно. Даже нас не вызвали. Мы только через месяц сообразили, что в городе появился маньяк.
