Ходить куда-либо было опасно, и девочка целыми днями сидела в углу запущенного, грязного сарайчика, прислушиваясь к разговорам о всяких ужасах. О смерти, войне, неуверенности в завтрашнем дне и всегда о том, что скоро сюда придет еще больше военных. Курды-смертники, американцы, англичане. Мужчины, похожие на иракцев, если смотреть им прямо в глаза. Они будут говорить на разных языках, носить разную форму, но все равно останутся простыми мужиками, несущими с собой смерть и хаос. Невидимые, призрачные люди на джипах серо-коричневого цвета.
Это случилось холодным ясным апрельским днем. Иракцы заняли позицию возле пруда, в котором плавала дохлая рыба. Они сидели на небольшом участке земли среди чахлой влажной растительности, почерневшей от нефтяного смога, в самом конце дорожки. Пятеро солдат и большая пушка, нацеленная в небо. Таких злых, постоянно сквернословящих и страшных девочка еще не видела. Только они тоже боялись, и ей было известно почему. У них оставался один последний снаряд. Мужчины сидели, размышляя о том, как бы сдаться в плен, прежде чем американцы убьют их.
В середине дня над фермой начал кружить страшный темный самолет, похожий на металлическую птицу, прикидывающую, где бы ей сесть. Девочка ничего не чувствовала, даже страха за собственную жизнь. Стояла возле сарая, не обращая внимания на крики за спиной, призывающие ее спрятаться. Смотрела, как льется огонь из черного брюха птицы. Она пронеслась над ними по прекрасному небу, обогнула торчащий вверх цилиндр зенитного орудия и исчезла еще до того, как иракцы успели пустить в нее свой последний снаряд.
Военные с криками покидали укрытия из мешков с песком, в отчаянии спасаясь от преследующих их языков пламени. Девочка впитывала происходящее, хотела, чтобы эти сцены навечно запечатлелись в памяти. Подошла ближе и спряталась в вонючем сортире, сквозь обветшалые стены из пальмовых веток глядя на корчащихся на земле солдат.
Даже теперь, почти год спустя, девочка помнит, о чем думала в тот момент. Эпизод напомнил ей выступление бродячих циркачей, которые время от времени приезжали в деревню, еще когда был жив отец. Он всегда брал дочь на представление. Одно из самых ранних воспоминаний: она у отца на руках смотрит на клоунов и истерически смеется. Потом, когда циркачи приехали еще раз, девочка поняла: тут что-то не так. В их юморе чувствовалась жестокость, они цинично высмеивали человеческую глупость и страдания людей, заставляя зрителей веселиться вместе с ними. Могла ли она смеяться над солдатами, пытающимися спастись от огня? Причин для смеха хватало с избытком. Курды ненавидели иракцев, а те, в свою очередь, не любили курдов. И все презирали американцев. Люди жили в мире, где правила ненависть, и, возможно, именно по этой причине нуждались в смехе. Он на какое-то время облегчал страдания.
