Перони смотрел, как они покидают комнату.
— Еще кофе, Лео? — обратился он к шефу.
Фальконе с неприязнью посмотрел на чашку.
— У Ника в самом деле нет ничего лучше?
— Тереза ведь сказала, что он живет один, по-холостяцки. Какой же мужчина будет готовить хороший кофе только для себя?
Ответ был написан на лице инспектора.
— Ладно, — буркнул он, наполнил электрический чайник водой и включил его.
Разговор с Эмили Дикон взволновал Фальконе. Удалось выведать у нее почти всю нужную информацию, однако он не мог отделаться от впечатления, что она рассказала не все. Его беспокоило, каким загадочным стало выражение лица Эмили, когда он упомянул о происшествии на Кампо…
— Ты должен в таких ситуациях обо всем сообщать мне, Перони. Наши отношения становятся уж слишком легкомысленными.
— Извини. — Здоровяк грустно улыбнулся. — Просто мы в доме Ника. Для меня он становится чем-то вроде придорожной могилы. Что мне делать с моим напарником?
— Он постоянно задает мне тот же вопрос в отношении тебя.
— Самоуверенный пацан…
Перони посмотрел в окно. Тереза Лупо и девочка продолжали лепить снеговика во дворе. Он уже достигал метра в высоту. Неплохо они потрудились за такое короткое время.
— Ты не зря потратил десять евро, — обратился он к шефу.
Фальконе наблюдал за тем, как они трудятся над холодной белой фигурой, вспоминая свои ощущения, когда ребенком часами в одиночку занимался этим возле дачного домика отца, стоящего в горах у швейцарской границы.
— Точно.
— Почему тебе в голову пришла такая мысль?
— В детстве я любил лепить снеговиков. Что тут странного?
— Нет, все нормально, — пробормотал Перони. — Просто… Ладно, забудем.
Фальконе вынул купюру из-под тарелки и протянул ее здоровяку:
— Отдашь ей. Ты лучше меня умеешь ладить с детьми. А потом поговори с ней вместе со своей подругой. Серьезно.
Перони моргнул.
— Серьезно?
— Моретти торопит меня, ему нужны результаты. Необычная спешка. Не спрашивай, в чем там дело. Мне надо отчитаться, а девчонке есть что рассказать нам. Нам необходимо знать о том, что произошло в Пантеоне.
Перони почувствовал прилив крови к голове.
— Мы знаем, что там произошло!
— Но нам неизвестны детали. Она все видела.
— Ей тринадцать лет — практически ребенок! Ты хочешь, чтобы я криками вытянул из нее всю правду?
— Да! — рявкнул в ответ Фальконе. — Если потребуется. Именно за это тебе платят. Ты не забыл?
Перони молчал. Фальконе знал, что перед ним хороший полицейский, один из лучших.
— Есть кое-что еще, — продолжал Фальконе. — Почему этот урод хочет убить девочку? По той причине, что она все видела? Тут мало смысла. Наши сведения о нем противоречат этому. Убийство лишь задержит его в городе, а ему надо бежать отсюда, и как можно скорее. Не понимаю.
