Начались очныя ставки. Надѣялись многое выяснить изъ очной ставки графа и г-жи дела-Моттъ; но на этотъ разъ Каліостро измѣнилъ свосй важности и краснорѣчію. Едва только ввели ее, какъ Каліостро закричалъ и обрушился на свою пріятельницу съ извозчичьей браныо. Г-жа дела Моттъ не осталась въ долгу, потому что, окончивъ браниться, она схватила зажженную свѣчку и бросила ее въ животъ Каліостро, но такъ неудачно, что капли сала попали ей самой въ глазъ, и она чуть не окривѣла. Графъ воскликнулъ:
— Небо тебя покарало!
Г-жа дела-Моттъ показала ему языкъ и замолкла.
Наконедъ, 31 мая кардиналу и графу Каліостро былъ вынесенъ оправдательный приговоръ. Лоренца была освобождена еще 26 марта. Плѣнниковъ выпустили на волю ночью, около полночи 1-го іюня; тѣмъ не менѣе, все пространство передъ Бастиліей было полно народомъ. Народъ же толпился на лѣстницѣ, ожидая выхода оправданныхъ. Какъ-то сразу въ объятіяхъ Каліостро очутилась Лоренца.
— Александръ, Александръ. Небеса видятъ правду! — восклицала она, покрывая лицо и руки мужа поцѣлуями.
Съ улицы доносился шумъ.
— Что это? — спросилъ графъ, — или это простой уличный шумъ я, отвыкнувъ, принимаю за народное волненіе?
— Тамъ народъ привѣтствуетъ освобожденіе графа, — объяснилъ подскочившій Франческо. Каліостро прислушался. Внизу гудѣли голоса на одной ровной нотѣ, на которой вдругъ выскакивало: «долой убійцъ!», «долой фальшивомонетчиковъ!», «да здравствуетъ справедливость!». Наконецъ, кто-то вдали прокричалъ какъ пѣтухъ «да здравствуетъ Каліостро!»
Графъ улыбнулся. Фраическо ди С.-Мауриціо взялъ его подъ локоть и, извиваясь, говорилъ:
— Добрый французскій народъ любитъ графа. Цѣлый день стоитъ толпа, ожидая вашего выхода. Они простые и чистосердечные; съ ними можно дѣлать, что угодно: они довѣрчивы.
Каліостро отстранился нѣсколько, будто не помнилъ, что это за человѣкъ, гдѣ онъ его видѣлъ, и зачѣмъ онъ здѣсь.
— Я — Франческо ди С.-Мауриціо. Вы меня не помните?
Графъ болѣзненно сморщился. На Франческо почему-то были рабочая блуза и замасленный колпакъ.
Выйдя на улицу, онъ снялъ колпакъ и, махая имъ какъ дирижеръ, закричалъ:
— Да здравствуетъ графъ Каліостро, невинно пострадавшій.
Нѣсколько голосовъ ему отвѣтило. Шелъ теплый черный дождь; черная мокрая толпа гудѣла, кое-гдѣ видны были фонари на палкахъ. Каліостро протискался, сжимая руку Лоренцѣ!
— Можетъ-быть, это самая счастливая минута моей жизни!
Толпа бросилась бѣжать за каретой графа, то крича «да здравствуетъ Каліостро!», то «смерть палачамъ!», потомъ отстала, чтобы громить трактиръ. Черный дождь гулко лился. Каліостро дремалъ въ каретѣ, покачиваясь, держа руку Лоренцы въ своей и всякій разъ, когда пробуждался, удивляясь, зачѣмъ въ ихъ каретѣ сидитъ Франческо. Дома была приготовлена домашняя встрѣча графу, и на столѣ у него лежало письмо отъ Шарлотты Медемъ. Каліостро задумчиво покачалъ его на рукѣ, потомъ пошелъ мыться и переодѣться.
