Госпожа подняла брови.
— Я что, должна этому удивиться? Тщетная надежда, мой старый друг. Я давным-давно об этом знаю.
Он продолжал улыбаться.
— Ну, разумеется, всемилостивейшая госпожа. Известно ли вам также, что она произвела на свет сына? Сына своего бога, носящего Солнце на ладони, закутанного в божественность, словно в плащ? Я видел его собственными глазами. Он говорил с королем; ему прислуживают слуги короля; он живет в комнатах королевского наследника.
Она сидела совершенно неподвижно. Сердце ее остановилось и снова взорвалось, бешено колотясь в груди. Гинан улыбнулся. Она думала о плоти, сдираемой с костей живого человека, и наслаждалась своей идеей, спрятав чувства за блеском глаз. Но вот глаза ее угасли. Гинан побледнел, его улыбка увяла. Однако не так легко было испортить ему удовольствие. Все ее заботы и интриги: эти женщины, которые приходили к королю и не могли зачать детей, чтобы вытеснить ее сына, и та единственная, заклинаний которой оказалось достаточно, чтобы зачать сына, но которая не сумела родить его живым и сама умерла в родах, — все это напрасно. Потому лишь, что она не пошла достаточно далеко, чтобы самой расправиться с наследницей, потому, что доверилась дороге и, если уж и это бы не помогло, — обетам жрицы. Санелин никогда не должна была познать мужчину, никогда не должна была родить ребенка. Даже если бы она вернулась и заняла трон, то было бы легче легкого наложить чары или сварить яд и сделать так, чтобы Моранден, сын Одии из Умиджана, по праву стал королем всего Янона.
Госпожа почти восхищалась дочерью короля. Эта невыносимая маленькая святоша нашла-таки способ разрушить планы недоброжелательницы и сохранить святость своего имени. Похоже, варвары поверили лжи и оставили выродка в живых. Если только…
Гинан достаточно хорошо знал ее, чтобы понять мысль, промелькнувшую во взгляде Одии. Он неустрашимо улыбнулся.
— Нет, всемилостивейшая госпожа, этот человек не самозванец. Он — вылитая мать.
— То есть некрасивый карлик? Ах, бедное дитя.
— Высок настолько, насколько это ему нужно, и гораздо выше понятия красоты. Это поразительный молодой человек, всемилостивейшая госпожа; он держится как король.
— Однако же, — пробормотала она, — он жрец.
— Жрец, будучи королем, может жениться и зачать сыновей. Как считали некоторые, ради королевства это могла сделать и принцесса, если бы стала королевой. Похоже, она так и сделала.
— Он пока еще не король, — медленно проговорила Одия. Она снова наполнила свою чашу и подняла ее. — И не станет им, пока у меня в этом королевстве есть власть. Да будет мне богиня свидетельницей!
