— Никто не оплакивает жрицу, которую бог взял к себе.
Голос Мирейна, мягкий и спокойный, звучал выше, чем следовало бы, как будто говорил юноша, едва вышедший из отрочества. Придумано было отлично: незнакомый человек услышит юношеский тенорок с ноткой неуверенности, готовый вот-вот сорваться наследующем слове, увидит безбородое лицо с чистой кожей и примет все как есть.
Похоже, Моранден так и сделал. Его напряженность ослабла. Пламя ярости опало до угольев, быстро покрывающихся пеплом. Он непринужденно обошел возвышение, чтобы сесть рядом с наследником. Это было не то место, которого он желал. Даже сидя в более низком кресле, принц возвышался над сыном своей сестры так, что тот казался карликом.
— Ну, парень, — сказал он с добродушным юмором, — нравится тебе гостеприимство Хан-Янона?
— Я вполне доволен, — ответил Мирейн все так же бесхитростно, — и рад наконец приветствовать тебя, дядя.
— Дядя? — спросил Моранден. — Мы что, родственники?
— По моей матери. Твоей сестре Санелин. Разве я сижу не на ее месте?
Моранден взял полкаравая хлеба и начал его разламывать. Хлеб раскрошился в его напрягшихся пальцах, и крошки, тотчас забытые, упали ему в тарелку.
— Так, — сказал он, — значит, вот что ее там держало. Кто же был ее любовником? Принц? Нищий? Какой-нибудь сотоварищ-пилигрим?
— Ни один смертный мужчина.
— Я полагаю, в это все верили. По крайней мере пока она не умерла. Или ее убили?
— Нет.
Мирейн чуть повернулся с едва заметным напряжением, взял кусочек мяса и принялся жевать.
— Значит, она тебя оставила одного, — сказав Моранден, — и ты пришел к нам. Прием бастарду жрицы не слишком радушен, где бы этот бастард ни оказался. Так, парень?
— Я не бастард.
Голос Мирейна был все так же спокоен, но опустился на октаву ниже.
Слева от него шевельнулся король.
— Довольно, — сказал он тихо и резко. — Я не позволю вам затевать драку у меня в зале.
Моранден откинулся в кресле.
— Драку, отец? Я только обменялся любезностями с сыном моей сестры. Если, конечно, он таковым является. Янон — богатый приз для честолюбивого бродяги.
— Я не лгу, — произнес наконец Мирейн своим настоящим голосом, раздувая ноздри орлиного носа.
— Довольно! — выкрикнул король.
Внезапно он хлопнул в ладоши.
Хотя Имин и сидела среди придворных, она с ними не ела. Теперь она с плавной грацией встала и подошла к низкой скамеечке, которую слуги поставили перед возвышением. Когда она села, ей подали инструмент — маленькую арфу из золотистого дерева с серебряными струнами.
