Ах, рок-суки и поп-кобели,
До чего ж вы меня довели?!
Отыскав свободный стул, Климович наскоро перекусил, выпил бокал японского пива и пошел посмотреть корабль. «Альбатрос» был раньше военным госпитальным судном. Круизным кораблем стал в результате конверсии. От прежних времен сохранил водоизмещение 12 000 тонн, строгий обтекаемый корпус, мощные двигатели и хорошую скорость. Внутри он уподобился теперь шикарной гостинице с номерами преимущественно высокого класса, ресторанами, барами, дискотеками, видеосалонами, соляриями и плавательным бассейном.
Всем увиденным Климович остался доволен. Единственное, что ему не понравилось, так это публика. Процентов на восемьдесят она состояла из новых русских, которые своим поведением походили на дикарей, внезапно разбогатевших от того, что океан по глупой щедрости выбросил на их остров бочонок с золотом. Это были молодые здоровые парни, готовые по пьяной лавочке оклеить стены своих кают, а заодно и палубу, купюрами любого достоинства. Никто из них не был обременен ни интеллектом, ни совестью, ни честью. В них клокотала дурная энергия, жилы их переполняла горячая кровь, высосанная из слабеющего тела России. Они купили себе красивых женщин, которых взяли с собой, но им хотелось новых самок, а их женщинам хотелось новых самцов, поэтому любое человеческое существо мгновенно оценивалось тут на предмет возможности его использования в плотских наслаждениях. Иностранцы, преимущественно китайцы, японцы и корейцы, вели себя чинно, держались от наших особняком и деньгами не сорили.
Хван Джин И Климович в первый вечер не встретил, хотя точно знал, что она где-то рядом. Их каюты были на одной палубе.
Утром начался шторм, который продолжался весь день. Климовича выворачивала наизнанку морская болезнь. Тошноту вызывало одно лишь воспоминание о пище. Он не выходил из каюты, теша себя той мыслью, что остальным его спутникам не легче, и только ночью, на подходе к Ниигате, задремал, повалившись на диван.
Перед рассветом он внезапно проснулся, словно от толчка, и увидел, как клонится то влево, то вправо потолок его каюты. Звенела и брякала посуда в своих гнездах. По полу катался туда-сюда цилиндрик с дезодорантом. Корабль снова был в открытом море. Климович понял, что больше не уснет, встал, оделся, накинул плащ и вышел в коридор. Через пару минут лифт вынес его на верхнюю палубу. Было еще темно, но гребни волн светились, а вдоль борта, в пене за кормой, мерцали огоньки. Ночь медленно растворялась в утре. Справа по курсу поднялась из моря невысокая сопка.
