Орфические песни | страница 12



Вижу горы немые — белые гнезда ветров,
и неподвижного неба суровые своды,
и реки, что покорно влекут многослезные воды,
и согбенные тени людского труда,
                                    и эти холодные склоны…
И снова по краю небес пробежали светлые тени,
и снова ищу тебя, и снова тебя призываю, Виденье…

Песня темноты

Сумерки гаснут.
Духи смятенны. Пусть будет легка темнота
Сердцу, что больше не любит!
Струи, струи мы слушать должны;
Струи, струи, что они знают?
Струи всё знают, всё знают они,
Что слышат духи, внимая…
Слышишь, сумерки гаснут,
А духам смятенным легка темнота.
Слышишь: тебя победила Судьба.
Но легким сердцам открывается новая жизнь за по —
       следнею дверью.
Нет сладости той, что может сравниться со Смертью.
Шажок Шажок Шажок
Слушай ту, что качает тебя, как в колыбели, слушай,
Слушай милую девочку, слушай
Ту, что ласково шепчет на ушко:
«Шажок, Шажок»
Сейчас, чтобы уйти, он поднимется по ступеням.
Сейчас — как свежо ветер морскою прохладою веет…
Сейчас так отчетливо отбивает мгновенья
Сердце, что больше других любило.
Гляди: вот уж совсем стемнело.
На склонах деревья стоят молчаливо.
И катятся воды неторопливо.
Пум! Мама, тот человек упал!

День неврастеника

(Болонья)

Старый город ученых и священников заволакивало туманом декабрьского полудня. Холмы просвечивали вдали над равниной, пересекаемой шумными порывами ветра. Над железнодорожными путями была различима, будто вблизи, в ложной перспективе свинцового света, товарная станция. Вдоль линии окружной дороги кичливо проплывали смутные женские фигуры, укутанные в меха, с романтично-пышными волосами, приближаясь дробным, словно автоматическим, шажком, в своих пухлых горжетках похожие на птиц с деревенского двора. Глухие удары и станционные свистки только подчеркивали разлитую в воздухе монотонность. Дым паровозов мешался с туманом; провода висли, висли гроздьями на изоляторах телеграфных столбов, уходивших в туман монотонно.


В выщербинах красных, разъеденных туманом стен открываются молчаливо длинные улицы. Гадкий пар тумана расползается между зданий, заволакивая верхи башен, длинные молчаливые улицы — пустые, будто после разграбления. Фигурки девушек, все мелкие, все темные, с вычурно повязанными шарфами, подскакивающим шажком пересекают улицы, оставляя их еще более пустыми. В кошмаре тумана, посреди этого кладбища, они кажутся чем-то похожи на мелких зверьков: совершенно одинаковые, подскакивающие, черные, они таят под долгой спячкой свой колдовской дурман.