— Форму надевать не надо. И без формы видно за версту, что он мент, — возразил я. — И пусть видно! Пусть они думают, что я не какой-нибудь одиночка, а что за мной стоят какие-то менты. Если они решат применить крайние меры, это может их насторожить и в конце концов остановить.
— А я что буду делать? — спросил Седой.
— У тебя задача, пожалуй, самая ответственная. В случае чего документы не должны пропасть. Отправишь по назначению.
— Но это, наверное, только в крайнем случае. Я надеюсь, что до этого не дойдет.
— Я тоже очень надеюсь. Но чем черт не шутит. Мы играем в рискованные игры… — заметил я.
— Да уж… Доиграемся, — сказал Седой.
— Бросьте вы! — по-армейски грубовато решил подбодрить трудовой коллектив Дынин. — Кто не р-рискует, тот не пьет, понимаешь… шампанского.
— Ну-ну, — мрачно ответил Седой. — Тебя-то в худшем случае пошлют обратно в участковые, а Вовку — пришьют.
— Типун тебе на язык! — испуганно проговорил Дынин.
При этом я так и не понял, чего он испугался больше: того, что меня пришьют, или того, что его переведут в участковые.
— Ладно, давайте по домам, — сказал я, подводя итог дискуссии, которая начинала носить уже неконструктивный характер.
Мои товарищи тут же встали и пошли к выходу. Я допил оставшееся пиво, лег на диван и закрыл глаза. Внутреннее напряжение, которое я испытывал весь день, не давало мне быстро заснуть. Я ворочался с боку на бок, в голову лезли всевозможные мысли по делу, которым я занимался.
Наконец мне удалось совладать со своими нервами, и сон стал вытеснять из моего сознания мысли, заменяя их образами. Я вдруг оказался перед дверью, обитой обожженным деревом, стоял в узком коридорчике. Я протянул руку, открыл дверь и вошел внутрь. Очутился в большом предбаннике, облицованном белым кафелем. Справа от меня поблескивал голубой водой небольшой бассейн. Прямо передо мной, завернувшись в простыню, с мокрыми волосами, сидел на деревянной скамье мужчина, в котором я узнал вице-мэра Ивана Шелестюка. Деревянная скамья, на которой он сидел, была огорожена с трех сторон деревянными перилами, какие обычно можно наблюдать в судах. Шелестюк, завернутый в простыню, весь дрожал. Я подошел к нему поближе и произнес:
— Вы, похоже, только что вылезли из воды. Хорошенько разотритесь полотенцем…
Шелестюк поднял на меня испуганные глаза и, преодолевая зубную дробь, ответил:
— Я не лазил в воду, я просто вспотел. Мне очень страшно.
— Вы боитесь того, что вы совершили? — прямо глядя в глаза Шелестюку, спросил я.
