— Как?! — запротестовала Капитонова. — Разве мой сладкий пончик не хочет проводить мамочку до дома и уложить ее в кроватку?
— Я плохо пою колыбельные песни, — ответил я.
— Значит, мне не удастся уснуть, — констатировала Елена, повиснув у меня на плече.
Тут на мое счастье остановилось такси, и я, впихнув упирающуюся Капитонову в машину, заплатил деньги водителю и сказал, чтобы тот немедленно уезжал по адресу, который укажет эта женщина. Как только такси отъехало, я направился обратно в редакцию.
В нашем кабинете я застал не только Борисова, но и Дынина.
— Ты где… ходишь-то? Мы тебя уже час ждем! — воскликнул Дынин.
— А я что, в казарме, что ли? Я работал… — огрызнулся я.
— Помаду с лица вытри, работник! — прокомментировал Седой. — Куда ты дел Капитонову?
— Домой отправил.
— А сам что с ней не отправился? — удивленно поднял брови Седой.
— Потому что мне надо работать! Просто я думаю, что знаю, с кем надо побеседовать из близких к Бомбергу людей.
— Кто же это? — спросил Седой.
— Я уверен, что это твоя коллега Тамара Тарасова.
— Нет, — начал было Седой с неуверенностью в голосе, — это не факт… В принципе, тут говорили, что они… Но дело в том, что Сашка вообще…
— Я знаю, в чем дело, — прервал я его. — Я знаю, что она у него была здесь не одна.
И я пересказал Седому наш разговор с Капитоновой в баре.
— Ты уверен, что разговор с Тарасовой может дать что-нибудь толковое?
— По крайней мере, она может дать хотя бы намек на то, где хранятся архивы Бомберга, — сказал я.
— А как же ты ее собираешься расколоть? — спросил Седой. — Ты хочешь, чтобы она призналась тебе в любовной связи ни с того ни с сего?
— Я сам не знаю как, — признался я. — Но нужно ее убедить.
— Он прав, — категорично заявил Дынин. — Нужно щемить эту мокрощелку. Она нам все расскажет…
— Во-первых, все нам не надо, а во-вторых, ей тридцать семь лет. Она солидная женщина, а не мокрощелка, — возразил Седой.
— Какая разница! Мы эту старую корову так в оборот возьмем!.. — не сдавался Дынин.
— Ну, в общем, это надо делать как можно скорее, — сказал я.
Седой подумал, посмотрел на часы и сказал:
— Время уже позднее, но сейчас узнаем…
Он набрал номер внутреннего телефона и немного погодя сказал в трубку:
— Томка? Это Леонид. Ты еще долго на работе будешь?.. Погоди пока, не уходи, мне с тобой переговорить надо…
Борисов положил трубку, мотнул седой головой и сказал:
— Ну пошли, гестаповцы!
Мы вереницей прошли по коридору и один за другим вошли в комнату, где одиноко сидела Тамара Тарасова. Эта достойная дама наводила марафет на своем лице, держа в одной руке помаду, в другой — зеркальце. Наконец, когда шедший последним Дынин закрыл дверь, она отложила свои аксессуары, скрестила руки на столе и произнесла:
