Цульский и впоследствии рассказывал Лодину немало разных забавных эпизодов. Да и сам Николай со временем повидал всякого. Как-то в старом деревянном доме свалился с лестницы — оперся на перила, а они прогнили вконец, ну, и загремел, хорошо, что удачно, легкими ушибами отделался. В другой раз на него в подъезде ни с того ни с сего собака какая-то дурная накинулась, еле отбился. И чем он ей не угодил? Разделала его, как бог черепаху — брюки измахратила в лапшу, но ноги не покусала. Лодин и такому исходу потом радовался, а то гадай: бешеная была эта тварь или нет. А уколы против бешенства, он слышал, процедура, ну, очень неприятная.
Был и такой случай. Срочная телеграмма, суть такая: адресат должен встретить вечерним рейсом самолет из Москвы; с экипажем ему пересылали какое-то лекарство. Звонил, звонил — дверь не открывают. Зашел через пару часов — тот же результат. Обратился в квартиру рядом. Те отвечают, мол, странно, но своего соседа уже пятый день не видели, на глаза не попадался. Ну, закрутилось: сообщили в ЖЭР, участковому, дверь вскрыли, а там — труп и душок уже такой пошел — святых выноси… Потом выяснилось — инфаркт. И мужик-то не старый совсем — шестидесяти не исполнилось…
Более чем за год работы Лодин знал назубок каждую улицу, каждый закоулок, черные ходы домов, проходные дворы своего района. До этого он и не мог вообразить, какие трущобы скрываются порой за внешне пристойными фасадами многих домов. Отдельные строения напоминали музейную архитектуру позапрошлых столетий. Подъезды таких халуп, со стенами, исписанными похабщиной и любовными формулами, с потолками, будто оспинами покрытыми копотью сгоревших спичек, источали стойкое отвратительное зловоние — смесь запахов кошачьей мочи, табака, пота, гнилых овощей и всяких нечистот. Ветхость, запущение, жалкий вид этих убогих обиталищ, достойных разве рабов, этих полудомов, полубараков, угнетали, подавляли как живущих, так и посещающих их по необходимости. Человек непосвященный мог подумать, что такое возможно в наше время увидеть только в кадрах старинной кинохроники. Увы, это была суровая реальность сегодняшнего дня, увы, в этой реальности жили «цари природы», люди, товарищи, граждане страны Великого Октября… Встречаясь с жильцами этих районов, Лодин испытывал непонятную неловкость, словно был в чем-то виноват перед ними. В их глазах он видел дикую тоску, боль несбывшихся надежд, безысходность и, самое страшное, покорную обреченность своей участи. Это были в большей части люди нелегких судеб, сломленные, павшие духом и не ожидающие уже никаких подарков от этой жизни.
