Вечером он снова отправился на улицу Рамулю. Дом был небольшой, всего тридцать квартир; Верховцев обошел большинство из них, опросил жильцов, переговорил с дворником, но ничего интересного для себя так и не выудил. Никаких подозрительных лиц с сумками или чемоданами, или легковых машин никто не замечал. Собственно, больших надежд он особо и не питал. Кража, рассуждал лейтенант, по всей вероятности совершена две-три недели назад — за такой срок все малозначимое, вплотную не касающееся человека, уже выветривается из его памяти. Сможет ли кто вспомнить номер автобуса, которым утром добирался на работу, или, например, что съел третьего дня на обед? Так она уж устроена, память человеческая, и ничего с этим не поделаешь.
В самом конце он зашел к Ананьевой, но разговор с пожилой тучной, страдающей одышкой женщиной, тоже ничего не прояснил. На вопрос, говорила ли она кому-нибудь об отсутствии Косовановых, Ананьева ответила кратко:
— Больше забот мне нет других обсуждать… Ну уехали и уехали: люди живут своей жизнью — я своей.
Этот ответ оставлял двоякое впечатление: с одной стороны хорошо, когда человек не рвется знать о личной жизни соседа больше, чем о собственной, не сует свой нос, движимый нездоровым интересом, в чужой огород с целью выведать, что и как там растет — мы так порой устаем от беспардонного всеядного любознайства ближних; с другой — заставлял задумываться: не обернется ли подобное нелюбопытство слепотой, глухотой, немотой и махровым равнодушием в час, когда в твои двери будет ломиться беда. Подставит ли такой плечо, протянет руку помощи?!
…Следующий день складывался для Верховцева вполне обычно: приходилось писать множество всяких бумаг, разбираться в ворохе текущих дел, которые не переводились, заниматься кражей на Рамулю. Когда вечером поступило сообщение о новой квартирной краже на улице Твайка, его охватило нехорошее предчувствие. Оно подтвердилось — прибыв на место происшествия, допросив хозяев и бегло осмотрев обстановку, Верховцев быстро убедился, что столкнулся с тем же, уже знакомым почерком, что и вчера.
Это был уже серьезный вызов…
Разделывая курицу, каждый чувствует себя хирургом.
Евангелие от Джексона 10:10
Спроси кто у Николая, что его заставило пойти работать на почту, он вряд ли смог бы дать вразумительный ответ. Действительно, нужда, что ли? Так нет. Конечно, та сотня с хвостиком, что он там имел, лишней не была, но особой погоды в его холостяцком бюджете не делала и обойтись без нее он мог вполне… Свободное время? Отчасти — да. На основной работе он не уламывался, с начальством не конфликтовал, жил дружно, а потому, когда в том была необходимость, мог спокойно отлучаться по своим делам. Какой-то иной интерес?..
