– Как ты думаешь, Лонгин, император Траян остановит войну в обмен на твою жизнь?
– Царь непременно должен знать, как римляне относятся к подобным вещам – к захвату послов и нарушению данного слова. Такие действия могут означать для Рима лишь одно – войну. Но ты не готов воевать. Ты только-только начал восстанавливать свои крепости. Даже Сармизегетуза уязвима…
– Читай! – приказал Децебал стоявшему за его спиной греку.
Тот спешно развернул свиток и принялся зачитывать написанное на латыни послание – требование Траяну освободить все захваченные римлянами земли на северном берегу Данубия-Истра и оплатить Децебалу все убытки, что он понес в предыдущей войне. Тогда Децебал вернет Лонгина и других пленных живыми и невредимыми императору. Но если император не исполнит этих условий, Лонгин умрет и его люди – тоже…
– Вот я и узнаю, – прервал чтеца Децебал, – достаточно ли ценит тебя император, Лонгин. – Царь вдруг как-то нелепо самодовольно хмыкнул, что совершенно не вязалось с его грозным обликом.
– Сколько у тебя пленных? – спросил Лонгин.
– Ты умен легат, так не считай других глупцами. Мой человек отвезет это письмо Траяну.
– В Рим?
– Да, конечно, в Рим. И молись своим богам, чтобы ответ пришел быстро.
– Царь Децебал – я друг тебе и твоей стране. Я не хочу новой войны. Выслушай меня, стань истинным другом Рима…
– Стану. Как только Траян примет мои условия.
– А если император откажется? – спросил Лонгин.
– Тогда тебя сожгут живьем. Тебя и твоих людей. Ты будешь долго умирать – потому что я желаю узнать о римских крепостях и римских гарнизонах всё-всё-всё… И ты мне всё расскажешь, мой римский друг.
Кажется, впервые Лонгин растерялся. Требования к Траяну звучали по крайней мере нелепо – никогда император за жизнь легата и нескольких пленных не откажется от завоеваний предыдущей войны. Единственное, на что мог рассчитывать Децебал, – это поставить Траяна в щекотливое положение – раз выполнить требования невозможно, значит, придется обрекать своих людей на верную смерть. Это все равно, что безоружному человеку подойти к спящему льву да взять и треснуть того по башке палкой. Лев, возможно, в первый момент будет пребывать в полном изумлении. Но чем вся сцена кончится – угадать нетрудно. Неужели ради того, чтобы несколько мгновений созерцать растерянность в глазах хищника, стоило предпринимать столь безумный шаг?
Тем временем Децебал приложил свой личный перстень с печатью к обвязанному шнурком свитку.
