Однако я хочу рассказать вовсе не о несчастном случае. Мне доводилось наблюдать и более жуткие картины. Главным событием того солнечного дня смерти было то, что я отвернулся, и решение отвернуться превратило мою жизнь в то, чем она стала. Я отвернулся от жуткой сцены и взглянул в жаркое, яркое, невероятное небо и отчетливо увидел там яркое, жаркое, невероятное зрелище.
Глаз. Ясный карий глаз, в котором отразилась гибель девочки. Обрамленный пушистыми ресницами сияющий глаз женщины.
Какой женщины? Эх, читатель. Эх, беззаботный невнимательный читатель.
Рядом стояла Элис. Время-предатель изменило ее.
Не безжалостно, как вы подумали, а самым обыкновенным образом. Девушка стала выше, волосы ее потемнели. Широкие плечи, смягчившийся подбородок, ясное круглое лицо, лишившееся детской пухлости, легкие морщинки вокруг глаз, как и следовало ожидать, подчеркнули каждое издавна мне знакомое выражение. На удивление бледная и напудренная, с капелькой пота на крыле носа, сиявшей, будто украшение индийской невесты. Это была не та девочка, которую я знал. Круглого мягкого лица, неспособного стать суровым, как бы сильно его обладательница ни гневалась, уже не было. Нежные скулы, влажные листочки ясных глаз, подвижное тело с маленькой грудью; все пропало: мягкость, розовая кожа, девочка.
Более того. Она стала одновременно плавнее и четче; мечтательный взгляд испарился, однако на первый план вышла ранее дремавшая женская чистота. Элис засияла новой гранью красоты. Она уже не была той четырнадцатилетней девочкой, вдохнувшей мне в рот колечко дыма; она была истинной тридцатилетней женщиной.
– Господи! – в едином порыве вскрикнули мы, и на миг я даже подумал, что Элис так удивилась нашей встрече. Однако в следующую минуту мне стало ясно: ее возглас был вызван гибелью девочки. Я обернулся: тело девочки прикрыли, несколько мужчин собирались оттащить разбитую машину к обочине. Спутница неумелого водителя уже вполне оправилась и взяла у молодого человека пальто, дабы прикрыть разорванную юбку. Смертельно раненная лошадь обреченно кивала головой, стоя неподалеку от места аварии. Трудно было сказать, нуждался ли еще кто-нибудь в помощи. Под горку катились руль и шина, вскоре они исчезли вдали. Все звуки слились в единый встревоженный гул толпы. Ну разве только один перекрывал стоявший гвалт – радостный стук бесчувственного сердца.
– Пойдемте, – сказал я и предложил Элис руку, зная, что не буду отвергнут среди всеобщей паники.
