Картину прошлого вечера я, разумеется, восстановил гораздо позже. Элис, вернувшаяся домой за полночь и охваченная вихрем признаний. Миссис Леви, сидевшая в черном ночном халате, – она слушала дочь и чувствовала, как сердце разлетается на куски. Несчастная вдова уяснила только одно: гнусный старик – ее любовник – приставал к ее дочери с тошнотворными поцелуями. Она не понимала, что я был семнадцатилетним юношей, который, как поется в песне, украл у возлюбленной поцелуй.
Тогда я не думал об этом. Я поспешно читал письмо, дабы решить, что делать дальше. Может, во всем признаться, рассказать о болезни и призвать маму в свидетели. Может, попросить Хьюго еще раз поговорить с Элис. А миссис Леви, вдруг она еще любила меня? Несколько точных слов – и я спасен.
Я стал читать дальше.
Снова полные ненависти вычурные эпитеты, исторгнутые из глубин материнской ярости. Удручающие абзацы о полиции, которую можно вызвать в любой момент. И последний кусок, наполнивший меня ужасом:
...
В конверте лежит чек – платеж за последний месяц. За всей нашей мебелью присмотрят, однако в комнатах не осталось ничего, что могло бы выдать наше местоположение. Обещаю, Макс: ты никогда больше не увидишь ни Элис, ни меня. Прощай, моя ночная любовь.
Вычурно, да, но я наконец понял, что натворил. Ночь за ночью я раздевал ее в саду, прислушиваясь к хихиканью над своим ухом. Погруженный в мысли об Элис, я ни разу не подумал о миссис Леви; она была взрослой женщиной – человеком из другого мира, и я даже не предполагал, что она так же хрупка, как и ее дочь. Слишком поздно я понял, что уничтожил бедную миссис Леви. Стал последним, кого любило ее немолодое сердце.
На улице заржали лошади, послышался цокот копыт. Охваченный паникой, я прямо в пижаме бросился к окну. Знакомый с детства скрип старого экипажа, свист кнута, крики кучера, и на моих глазах кеб с грохотом тронулся в путь. Черный и мрачный, он медленно выехал на свет; шторы были раздвинуты, и за тонкой пластиной слюды виднелись два лица. Моя любовь, моя милая девочка тряслась в салоне экипажа, облаченная в дорожное платье, держа на коленях сумку и вглядываясь в пыльное облако своего будущего.
Так закончился мой первый роман с Элис.
Сэмми, это письмо – с самых первых строк – я писал в твоем присутствии. Ты мирно посапывал рядом, повизгивая во сне почти как Бастер, дремавший на полу. Мой почерк может показаться корявым, поскольку доктор Харпер оказался прав.
