Я спросил у нее название.
– «Редивива», – вздохнула миссис Рэмси.
Я достал рецепт, предварительно внеся туда некоторые изменения. Она ничего не заподозрила. И мы прогулялись в фармацевтический отдел, где юный симулянт стал гордым обладателем калия, хинина и симпатичной голубенькой бутылочки с морфием. Мы живем в золотом веке.
Это произошло примерно за неделю до того, как я заставил моего друга разбить ей сердце. Твое сердце, Элис, твое трепещущее сердце. Я поступил так не из мести, я был вынужден так поступить. Сейчас я вижу, что разумнее было бы позволить Хьюго упасть в ее объятия. Тогда он бы завалил ее дешевой бижутерией и гвоздиками, шептал бы ей слащавую чушь, и ничто так не разочаровывает девушек, как сердце дилетанта. Думаю, Элис бросила бы его уже через две недели, не по глупости или ветрености, а просто потому, что иногда мы пугаемся, если бомба, которую мы держим в руках, взрывается. Поступи я так, чем бы все обернулось? Она бы ненавидела Хьюго, да и меня заодно; она пала бы к ногам первого же симпатичного юноши, встреченного на одном из танцевальных вечеров, стала бы с ним встречаться и ждала бы своего избранника в каком-нибудь укромном уголке, хотя сердце ее было бы разбито. По крайней мере, в этом случае все зависело бы от ее кавалера.
Хьюго согласился сделать так, как я сказал. Ему следовало встретиться с ней в оранжерее, куда она регулярно заходила после школы, и вдребезги разнести ее маленькое сердечко. Ему следовало быть вежливым, но строгим и уничтожить все ростки любви в ее сердце; ей следовало очнуться от смехотворного наваждения и, таким образом, быть готовой к любви, несомненно, более взрослого и тактичного человека. Хьюго удивился моему плану и нашел его слишком жестоким для такой милой девушки.
– Милой? – подозрительно переспросил я. – А ты… а ты дал ей понять, что считаешь ее милой?
Хьюго яростно замотал головой и согласился выполнить мое поручение. Сначала я хотел спрятаться в папоротнике и наблюдать за их объяснением, однако Хьюго сказал, что тогда он будет нервничать и все испортит. И я отправился домой ждать весточки от моего приятеля. Я сидел в гостиной и пытался читать, затем разложил пасьянс; тот не сошелся. В итоге я нашел одну из папиных безделушек – обезьянью голову в стеклянном шаре – и битый час просидел, глядя на нее. Воплощение столь дикой участи помогало отвлечься от собственных бед.
В четыре часа зазвенел дверной колокольчик, и я услышал, как Мэгги разговаривает с кем-то в холле. Она знала, что я дома для всех, кроме посетителей моей мамы. В дверь гостиной постучали, и Мэгги сообщила, что ко мне посетитель с неотложным делом. Я махнул рукой и налил виски – себе и Хьюго. Попытавшись успокоиться, я посмотрел в окно на дерущихся белок.
