— Хорошо. Посмотрим, что скажут их родители. Пригласите их для беседы в Москву и запросите у Путятина справку о финансовых возможностях, имуществе, связях и прочем этих киевских… юристов.
— Будет исполнено.
— Хорошо. О, мы уже привлекли к себе внимание. Надеюсь, в Москве меня не ждут заминированные мосты?
— Мы все проверили по ходу следования. Выставили посты и наблюдателей. Никаких происшествий быть не должно.
Александр признательно кивнул Николаю Платоновичу и пригласил его проследовать вместе с ним к делегации встречающих, что жалась бедными родственниками в сторонке.
Париж. 21 января 1868 года.
Особняк Джеймса Ротшильда — главы дома Ротшильдов.
— Альберт, мы рады тебя видеть. — Джеймс довольно улыбнулся и встал навстречу брату, входящему в зал.
— Я вас тоже всех очень рад видеть. — Альберт прошелся рукопожатиями по родственникам и устало упал в кресло. После чего, выдержав небольшую паузу, продолжил: — Я только что прибыл из Вены, и у меня очень плохие новости. Ротшильдов в Вене больше нет и, вероятно, в ближайшее время не будет. Какое-то имущество я смог вывезти, но это едва ли десятая часть всего, чем владела наша семья в тех землях.
— Почему? Что случилось? — Джеймс и остальные встревоженно переглянулись.
— Этот все Людвиг. В ходе подавления коммуны он смог выйти на большое количество знающих людей и получить в свое распоряжение некоторые письма. В итоге, ему стало известно о том, что восстание подготовили именно Ротшильды. Он это открыто и заявил…
— О боже! — практически хором воскликнули все присутствующие.
— Именно так. Все дома, что имели отношение к Ротшильдам, разграблены и разгромлены. Да и не только они. Десятки тысяч евреев уже погибли в огне этой волны погромов, и что будет дальше — я не знаю. Мне кажется, ей нет конца и края.
— Вот оно, слово Александра, — Джеймс попытался подвести черту и перевести разговор в новую, более актуальную плоскость, — а ведь он обещал нам Вену. Вместо этого мы получили…
— Дурак! — Альберт вскочил с кресла со взбешенным взглядом. — Если бы он меня вовремя не предупредил о Людвиге, то я не только бы не вывез наше золото и облигации, но и сам погиб там с женой и детьми. И это несмотря на то, что Александр знал о готовящемся восстании в Санкт-Петербурге. Он знал, кто платит за весь этот банкет. Что ему мешало меня заблокировать в городе, а потом убить и ограбить? Ничего! Дурак ты, Джеймс! Я… не знаю, что теперь со всеми нами будет. Я говорил, что не надо злить этого медведя? Говорил? — В комнате наступила щемящая тишина, которую прервал Лайонель, глава английской ветви дома.
